"Антон Мякшин. Домой, во Тьму " - читать интересную книгу автора

прыгнул в пороховой погреб, где тюленями лежали черные монахи, связанные по
рукам и ногам, а уцелевшую в резне сотню Красных судил его преосвященство
епископ Симон. Через одного - в рудники к морю, а оставшихся - предать
смерти, и тела для пущей назидательности развесить за ноги вдоль Верпенской
Императорской дороги.
Сильно обиделся епископ за монахов, и потому многие повешенные
оказались полуживы и мучились многие сутки. Городская стража из сострадания
добивала их, так как большинство казненных были родом из Верпена.
Янасу-кузнецу и куму его Иосу повезло - они умерли быстро.
А вот Мартина, говорят, видели после этого в рядах Красного Братства -
и не раз видели. То ли удалось ему как-то уцелеть в дыму и пламени
порохового погреба, то ли... верны были слухи о том, что вовсе не человек
он и человеческим оружием его не убить.

Все это рассказывал Ганс по прозвищу Коротконогий, старшина городской
стражи. Он все чаще заходил по вечерам к маменьке, потому что серебра в
кошеле, оставленном Янасом-старшим, хватило ненадолго. Кузница полгода
стыла, и, когда ветер врывался через незапертую дверь, казалось, что
недвижные мехи чуть слышно вздыхают. Потом Ганс стал поговаривать о том,
что служба - дело опасное и недоходное, тем более в такие времена, как
нынче, а вот кузнечное ремесло...
Этого уж Янас-младший не смог вынести. Жалко было маменьку, но обида
на нее все же оказалась сильнее: почему не выставила Коротконогого? Слова
ему поперек не говорила, и даже совсем наоборот... Собрал Янас кое-какие
пожитки и двинул по Императорской дороге к папенькиному брату Ремаклю в
город Острихт. На полпути завернул его обратно отряд лакнийских рейтаров -
в Острихте чума, ни туда, ни в близлежащие деревеньки хода нет. Для Янаса
хода не было и обратно. Чума! Давно о ней не было слышно в Империи.
Но Янас о страшной напасти по малолетству задумывался мало, поэтому
решил все-таки пробираться к дяде, но не по дороге, а кружным путем, через
леса. Скоро заплутал, и спустя два дня подобрали его, голодного и уже
полубезумного от страха, Лесные Братья. Янас сказался сиротой и остался у
Братьев.
В лесу Янас жил полгода, а то и того больше. А когда облетели деревья
и на голые, промерзшие до стеклянной чистоты веточки лег снег, снова вышел
он, одетый в куртку из волчьей шкуры, на Верпенскую Императорскую дорогу.
Янас шел в Верпен. Братьям сказал, что идет повидать маменьку, но,
возможно, и какие-то другие дела задумывал он. За спиной у Янаса
покачивался длинный лук и кожаный колчан с полусотней стрел, а на поясе у
бедра висел маленький бронзовый топорик, который мальчик приноровился
метать с удивительной меткостью.
Янас вошел в Верпен в полдень следующего дня - и не узнал города.
Широкие улицы были пусты. На месте многих домов чернели выжженные щербины.
Всюду пахло дымом и собачьей шерстью.
Чума, как жнец по полю, прошлась по Империи от края до края - от
дальней провинции Лакнии до самого Южного моря. Императорские войска
окружили армию мятежника Пелипа на границе с Халией, разбили вдрызг
Красного графа; остатки отребья, именующего себя Братством Красной Свободы,
гнали аж до Северных гор. Правда, не догнали. Ушел Пелип за горы, в Лакнию.
А подожженная им Империя тлела еще до поры до времени, и кто знает, может,