"Юрий Михайлович Мушкетик. Семен Палий " - читать интересную книгу автора

принялась готовить ужин. К столу позвали глухого деда. Он не ушел на
Левобережье, когда люди оставили село. "Никуда, - сказал, - я не поеду, не
хочу трясти свои старые кости, помру на отцовском дворе". А хату-то сожгли.
Старику некуда было деться, Федосья и приютила его. После второй чарки все
за ужином оживились, особенно дед; он охотно рассказывал о своем казаковании
в старые, как ему казалось, добрые времена. Палий с Федосьей вышли на
крыльцо.
Поговорили о погоде, об урожае и сами не заметили, как перешли к
воспоминаниям. Они были с Левобережья, из одного села.
- А помнишь, как мы косили отаву возле пруда, а ты нам полдник
принесла? - спросил Палий.
- Когда ты меня в воду кинул?
Оба рассмеялись.
- Ты потом перестала здороваться со мной.
- Разве только из-за этого? - Федосья посмотрела на Палия, и хоть в
темноте не было видно ее глаз, все же Палий опустил голову. - Баламутом был
ты.
- Оставим это, - тихо попросил Палий. - Каялся после, да поздно. Я,
Федосья, и сейчас ничего не забыл. Сколько лет прошло, будто все
давным-давно минуло, а увидел тебя сегодня - и вновь старое вспомнилось.
Изменилась ты, а все осталась для меня такой, как была.
Палий умолк. Молчала и Федосья. Слушали, как шумит лес, стряхивая с
себя дождевые капли. Вдруг послышался пронзительный крик, за ним жуткий
хохот. Федосья невольно прижалась к Палию. Он слегка обнял ее, сказал
успокаивающе:
- Сова, а кричит страшно, будто человек.
- Никак не привыкну. Иногда, как начнет плакать или смеяться, так мороз
по коже проходит... Ну, пошли, Семен, казаки, верно, спать хотят. - Федосья
легонько тронула Семена за плечо и тихо сказала: -Да и тебе надо отдохнуть
перед дорогой. А может, останешься хоть на денек?
- Нет, надо ехать! Ну, да я скоро опять здесь буду. Может, и навсегда
осяду где-нибудь поблизости. А потом буду просить тебя в мою хату. Как ты,
Федосья, согласна со мной жить?
Федосья помолчала, потом сказала тихо:
- Не знаю, Семен.
- Ну ладно. Ты подумай, приеду - скажешь. А теперь пойдем.
Казаки улеглись спать в овине, на сене, а Палию и Самусю Федосья
постелила в комнате.
Обоим не спалось. Палий достал кожаный кисет и набил люльку.
- Ну, что ты надумал? - повернулся к Палию Самусь.
- Оселяться будем. Гляжу я на все, и сердце кровью обливается. Нельзя
такого терпеть. Мы вернемся сюда. Вышибем из Фастова панов, чтоб аж перья с
них полетели, не дадим панам измываться над нашим народом. Ты рядом
отаборишься, в Богуславе. Правильно?
Самусь увидел, как при свете люльки блеснули глаза Палия.
- А с кем же ты думаешь здесь осесть? - спросил он.
- Для начала приведу свой полк. Пойдет со мной и кое-кто из
левобережных полков, а там начнут слетаться орлята в родное гнездо.
- Да, с Левобережья за тобой пойдет немало людей, однако что Мазепа
запоет?