"Малгожата Мусерович. Целестина, или шестое чувство " - читать интересную книгу автора

Оторвать от чтения старшего Жака мог только пожар. Глава рода машинально сел
за стол, на ощупь взял ложку и отведал капусты, не переставая читать.
- Дедушка, - чуть ли не простонала Целестина, - у нас гости.
Дедушка как будто очнулся.
Ах, да, - рассеянно пробормотал он, едва поглядев в Данкину сторону,
-- Простите, что я читаю, но этот Барбюс мне смертельно наскучил.
Чреватый кровяной барбюс, - сказал Бобик, нехотя засовывая в рот ложку
тушеной морковки.
Цеся боялась даже взглянуть на свою ослепительную одноклассницу. А тем
временем собравшиеся за столом обращались с гостьей запросто, словно она не
была обладательницей одухотворенного лица и загадочного взгляда. И, о стыд,
отец даже позволил себе отпустить грубоватую шуточку насчет миндалевидных
Данкиных глаз: он сказал, что, по всей вероятности, у нее есть еще одна пара
миндалин, притом увеличенных...
Ох, как было бы здорово, если б можно было повернуть время вспять!..
Не намного, минут на десять: звонок бы раздался, когда Цеся была в
кухне, - она бы сама открыла дверь и увела Данку куда-нибудь в укромный
уголок. А так...
В конце концов Цеся отважилась поднять глаза на Данку, ожидая самого
плохого. Однако на русалочьем лице гостьи играла снисходительная улыбка:
кажется, ей было весело. Она с аппетитом поглощала пельмени и даже как будто
стала чуть менее одухотворенной. "Это под влиянием моих милых
родственничков, - подумала Цеся, - Они так безнадежно прозаичны".
Наконец можно было встать из-за стола.
- Идите, девочки, - проникновенно сказала тетя Веся, - Я помою
посуду. Я все понимаю, сама когда-то была молода. Идите, идите к
себе.
"К себе". Легко сказать. У самой двери Цеся сообразила, в каком
состоянии оставила утром комнатушку, где жили они с Юлией. Позор. К
сожалению, в квартире не было другого уголка, где две полувзрослые особы
женского пола могли бы углубиться в интеллектуальную беседу. В кухне все
вверх дном. К дедушке в комнату нельзя: надо же ему где-то единоборствовать
с Барбюсом, да и вообще такого в заводе не было, дедушкина комната ---
святыня. У родителей все завалено глиной и гипсом, в углах, словно пугала,
торчат обрубки незаконченных скульптур для индивидуальной маминой выставки;
исключение составлял уголок за книжным стеллажом, где отец устроил свой
кабинет, который со свойственной ему педантичностью содержал в идеальном
порядке. Однако там он сам любил вздремнуть после обеда.
Цеся вздохнула. Увы, ничего не поделаешь...
Предупредив Данку, что в комнате немного не прибрано, она с опаской
приоткрыла дверь.
О чудо! Юлия убрала комнату!
Это был верный признак того, что сестра работала. Всегда, прежде чем
окунуться в стихию творчества, Юлия мыла пол, а иногда, в случае
необходимости, даже окна. В комнате все сверкало, воздух был напоен запахом
свежевыстиранных занавесок и дождя. Легкий диссонанс в эту симфонию чистоты
вносил огромный стол сестры, заваленный изрезанной бумагой, заставленный
незакрытыми бутылочками с плакатной тушью и множеством сосудов с грязной
водой от кистей. Посреди забрызганного красками и клеем листа картона белел
большой прямоугольник - след от произведения искусства, с которым Юлия,