"Малгожата Мусерович. Целестина, или шестое чувство " - читать интересную книгу автора

пейзаж с дикими утками. Маме Жак, едва она после свадьбы обосновалась в доме
с башенкой, было недвусмысленно запрещено прикасаться к этим предметам
старины. Дедушка тогда заявил, что лучшим местом для экспонирования
произведений познаньского художественного авангарда является спальня
молодоженов, и то лишь потому, что находится в глубине квартиры. По этой
причине, несмотря на присутствие в доме художницы, облик большой комнаты не
изменился, что, следует признать, только пошло ей на пользу. Когда же в доме
появился Бобик, гостиная Жаков утратила последние следы былой изысканности.
На почетном месте, на сосновой полке, блестел и сверкал ярко-красный
металлический трактор, любимая Бобикина игрушка. Под ногами перекатывались
кубики и жалобно похрустывали пластмассовые солдатики, которым ежеминутно
кто-нибудь каблуком раскалывал головы. В ковер были втоптаны бананы и
печенье, на обоях вились шоколадные разводы, а из кушетки торчал клок
конского волоса, вырванный маховиком жестяного гоночного автомобиля.
Когда Цеся вошла в комнату, на кушетке сидели представители семейства.
Дедушка, седой и взъерошенный, метал из-под черных бровей гневные взоры. По
правую руку от пего расположился его сын, отец Целестины и Юлии, который
старательно изображал грозного тирана, принимая соответствующие позы и хмуря
светлые, как, пшеничные колосья, брови над добрыми светлыми глазами.
Задвинутая в угол кушетки полнотелым Жачеком его сестра, тетя Веся,
согнулась в виноватой позе. Зато у ее сыночка Бобика, стоящего перед
семейным трибуналом, вид был вполне беззаботный.
Полная, черноволосая, румяная мама Жак и Юлия, ее вполовину уменьшенная
копия, сидели рядом па приставленных сбоку стульчиках, поскольку места на
кушетке хватало только для троих. Этим отчасти умалялась серьезность
судилища, так как художницы не умели, находясь вместе, молчать. То одна, то
другая, склонясь к уху соседки, шепотом поверяла той очередной секрет или
сплетню.
Появление Цеси почти не было замечено. ... и моя лучшая английская
калька! - Цесин отец как раз заканчивал обвинительную речь. - О чем ты,
собственно, думал, Бобик?
Я, собственно, думал что она здорово горит, - честно ответил мальчик.
- Но почему именно калька?
Ты сам ее жжешь, - урезонил дядю Бобик.
Я ведь жгу использованную! Понимаешь?
Понимаю, - подтвердил Бобик, устремляя на дядю открытый и преданный
взгляд.
А занавески, занавески, того-этого?! - охрипшим голосом вставил
дедушка. - От занавесок же всегда начинается... ... пожар! - крикнул
Бобик, который был ребенком умным и догадливым.
Дедушка терпеть не мог, когда его перебивали или, того хуже, мешали
завершить рассказ эффектной концовкой.
Помолчи, сопляк! С чего это тебе так весело?
Бобчик, - заговорила мама Жак своим приятным альтом, - неужели ты
совсем не боишься?
Чего?
Наказания. За то, что устроил пожар.
Бобик глубоко задумался, стараясь постичь самого себя.
Не очень, - признался он наконец.
Он над нами издевается! - рявкнул дедушка.