"Алексей Иванович Мусатов. Стожары" - читать интересную книгу автора

- В бригаду? - остановилась Маша.
- Да! К матери к моей. Слыхала, какое она дело начинает?.. Ты моего
отца хорошо помнишь?
- Дядю Егора? А как же! - оживилась Маша. - С ним по грибы хорошо
было ходить - всегда полный кузовок наберешь. А какие он нам свистульки
голосистые делал!..
- То дело десятое, - перебил Санька, - я о другом. Помнишь, он целину
начал поднимать за оврагом, на Старой Пустоши?
- Ну, помню... - ответила Маша.
- А засеять не успел - война помешала. Вот матери и запала думка:
вырастить в этом году хлеб на Старой Пустоши...
- Погоди, Саня, погоди, - перебила его Маша. - У тети Кати уже есть
делянка... на ближнем поле.
- Это само собой. Она за ее бригадой так и останется. А на Старой
Пустоши - это добавочно.
- А управится тетя Катя?
- Ей Татьяна Родионовна пополнение дает из комсомольцев - Лену
Одинцову с подругами. А только матери все равно людей не хватает.
- Нет, не примут вас, - вздохнула Маша.
- Это почему же? - обиделся Санька. - Что я, работать не умею? Вот
скажу матери - и запишет. Ей теперь в бригаде каждый человек дорог... -
Он покосился на девочку: - Желаешь, могу и тебя записать.
- Правда, Саня? - обрадовалась Маша. - Я ведь тоже могу и полоть и
жать...
- Мое слово твердое, - заверил Санька. - Сказал - значит, запишу.
- И знаешь, Саня, - загорелась девочка: - если бы Старую Пустошь да
тем зерном засеять, что твой отец вырастил! Ты видел его? Оно где
хранится? Мать твоя знает?
- Наверное, знает, - не очень уверенно ответил Санька.
- Зайдем к вам, Саня, спросим тетю Катю.
Изба Коншаковых стояла на том конце деревни, который в Стожарах
назывался Большим, и смотрела окнами на реку. Он была построена прошлым
летом на месте добротного пятистенного дома, сожженного немцами.
Маленькая, в два окна, собранная из обгорелых бревен, изба выглядела
невзрачно. Многое еще было недоделано: крыша над двором покрыта только
наполовину, мох и пакля из стен торчали клочьями, ступеньки на крыльце
еле держались. "С боков не дует, сверху не льет - жить можно. А красоту
и попозже наведем", - говорила обычно Катерина Коншакова.
Санька с Машей вошли в избу. Санькина сестрица, Феня, с жесткими
косичками, такая же, как и Санька, белобрысая, в звездчатых золотых
веснушках, только пониже ростом, подметала пол.
В углу Никитка, толстый восьмилетний увалень, забавлялся с котенком -
приучал его бегать с завязанными глазами.
- А тетеньки Катерины нету? - спросила Маша.
- Ничего, Мы без нее поищем, - сказал Санька.
Он осмотрел сени, чулан, заглянул во все старые кадки, ящики, ведра.
Ему уже не терпелось обшарить весь дом.
Он заметил под кроватью крашеный фанерный ящик, тот самый, в который
мачеха, проводив отца на фронт, сложила его костюм, рубахи, кое-какой
инструмент и брезентовый портфель, до отказа набитый книжками и