"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Детские игры (цикл Дестроер)" - читать интересную книгу автора

позволило представителю больницы утверждать, что "осложнения" не имели
отношения к простейшему хирургическому вмешательству, каковое претерпел
пациент в больнице.
Убрать Поластро распорядился доктор Харолд В. Смит в призрачной
надежде, что это заставит других отказаться от службы заказных убийств, о
которой Смит узнал от Римо. Замысел состоял в том, чтобы сделать
бессмысленным убийство свидетеля ради того, чтобы избежать тюрьмы, так как
в итоге появлялась более серьезная угроза - быть размазанным по стене
собственной гостиной. Вообще-то Смит не надеялся, что система сработает,
но попробовать все же стоило.
Тем временем Римо с Чиуном прибыли в Чикаго, прихватив с собой только
три из четырнадцати сундуков, обычно сопровождавших Чиуна в путешествиях.
Предполагалось, что в Чикаго они пробудут недолго, однако Чиун
подметил, что планы Римо порой дают сбои.
- Ты хочешь сказать, что меня преследуют неудачи?
- Нет. Порой события оказываются сильнее людей. Когда из-за
трудностей меняют направление мыслей и действий, то поступают опрометчиво.
Вот это и есть неудача.
- Что-то я не совсем понимаю, папочка, - отозвался Римо,
приготовившийся выслушать очередную нотацию из серии "А что я говорил,
сынок?" после гибели Кауфманна: ведь Чиун предупреждал, что спасти
свидетеля не удастся. - Разве в расположении воинской части ты не
отчитывал меня за то, что я все время повторяю одну и ту же ошибку?
Помнишь сказочку про рис, дырявый забор и дохлого пса?
- Ты никогда меня не слушаешь. Я отчитывал тебя не за это. Я пытался
объяснить тебе, что этот человек - не жилец. Я вовсе не имел в виду, что
тебе следует измениться. Если крестьянин десять лет подряд выращивает рис
и однажды урожай оказывается плохим, разве это означает, что ему следует
перестать сажать рис?
- Он должен разобраться, почему случился недород, - сказал Римо.
- Это было бы хорошо, но вовсе не обязательно, - возразил Чиун. - Он
должен продолжать сажать рис тем же способом, который позволял столько лет
выращивать хороший урожай.
- Ошибаешься, - заупрямился Римо. - Важно понять, в чем был допущен
промах.
- Как хочешь, - неожиданно уступил Чиун.
- И еще одно, - сказал Римо. - Почему сегодня ты не брюзжишь, как
обычно?
- Не брюзжу? - удивился Чиун. - Если не ошибаюсь, это слово означает
упрекать, высмеивать, предаваться бесконечной унизительной болтовне?
- Совершенно верно, - подтвердил Римо, наблюдая, как дюжий таксист
запихивает сундуки Чиуна в багажное отделение и в багажник на крыше.
Чикагский воздух был так насыщен сажей, что, казалось, его можно
раскладывать по тарелкам. Один из недостатков интенсивного пользования
органами чувств заключался в том, что в таком воздухе нужда в них попросту
пропадала. Дыша чикагским воздухом, можно было отказаться от еды.
- Так ты говоришь, что я брюзжу? - не отставал Чиун.
- Ну, да. Иногда.
- Брюзжу?
- Да.