"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Священный ужас (Цикл "Дестроер")" - читать интересную книгу автора

- Покончи с этим, - приказал Шрила Дор.
Но когда теплая, пульсирующая, дарующая небывалое облегчение волна
захлестнула преподобного Пауэлла, одновременно он ощутил и гнев на себя
самого. Он предал себя, своего Бога и девушку, ради спасения которой приехал
сюда.
- Ну, малыш, нечего так переживать, - сказал Шрила Дор. - Твое тело
здоровее тебя самого. Тебе плохо не потому, что плохо твоему телу, а потому,
что у тебя непомерно большая гордыня. Гордыня, слышишь ты, христианин? Ты
рискнул головой ради чашечки кофе, но ты тогда думал не о гражданских
правах. Какой человек смотрит на дуло направленного на него ружья и говорит
"стреляй"? Тот, кто чувствует себя униженным и угнетенным? Черта с два! Ты
считал себя самым распрекрасным из всех сукиных детей в этой закусочной.
Великий герой! И по той же самой причине ты, герой вонючий, прикатил сюда за
этой светловолосой телкой - как там ее зовут... Ты считал себя великим
христианином! Подставил вторую щеку самому богатому человеку в своем
занюханном городишке - как он там называется?.. Так или нет? Великий герой!
Когда те горлопаны называли тебя дядей Томом, тебя это не трогало, -
продолжал Шрила Дор. - Ты знал, что у них кишка тонка сделать то, что мог
сделать ты. Глядя в дуло ружья, заказать кофе. Вот уж герой так герой. У них
было и оружие, и крепкие кулаки, но у тебя был твой Бог. Великолепный Титус
Пауэлл! Я скажу тебе, зачем ты здесь. Ты приехал сюда, чтобы доказать всем,
что ты - самый расчудесный ниггер во всем Царстве Божьем. Так послушай, ты,
черный ублюдок, никто не станет ублажать тут твою гордыню никакими ружьями.
Тебе не удастся стать великомучеником! И линчевать тебя никто не собирается.
Ты получишь то, от чего убегал всю свою жизнь. А для начала мы избавим тебя
от чувства вонючей вины.
Пастор Пауэлл почувствовал укол в правое предплечье, а потом его
захлестнула теплая волна и все стало прекрасно. И он ощутил легкое
покалывание в кончиках пальцев, и оно распространилось на кисти рук, а потом
ожили и расслабились его запястья и предплечья. А затем его плечи, познавшие
так много тягот в этой жизни, воспарили куда-то и поплыли, а в груди - как
под замерзшей гладью тихого спокойного озера зимой - скопились
восхитительные пузырьки воздуха. Он не чуял ног - они словно растаяли, а
потом чьи-то прохладные пальцы наложили ему мазь на веки, а потом он увидел
звезды - чудесные мерцающие звезды. Это был рай, он был в раю, и он слышал
голос. Это был грубый, резкий голос, но если ты отвечал ему "да", то все
снова было в порядке. А голос этот говорил, что он должен делать все, что
велит Великий, он же Всеблагой Владыка. Блаженство продолжалось, если ты
говорил "да", и кончалось, если ты говорил "нет". Преподобный Пауэлл не
знал, сколько времени прошло - может, минуты, а может, дни. Лица над ним
менялись, а однажды ему показалось, что в открытом рядом окне он видит
ночное небо. И среди всего происходящего он несколько раз пытался сказать
Богу, что сожалеет о своей гордыне, и что он любит Его, и что он
раскаивается в том, что делает его тело.
И каждый раз, когда это случалось, преподобный Пауэлл чувствовал, как
блаженство покидает его, а когда он громко взывал к Иисусу, начиналась
непереносимая боль. Он чувствовал, как в кисти его рук впиваются толстые
иглы, и снова взывал к Иисусу. И тогда трещали кости ног и железо пронзало
тело, и, вздохнув всей грудью, преподобный Титус Пауэлл возопил о своей
любви к тому, кто всю жизнь был ему другом: