"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Узы крови" - читать интересную книгу автора

рок-звездами; он ухаживал, женился и разводился, причем все его пассии были
топ-модели и актрисы, одна роскошней и, соответственно, пустоголовей другой.
Он всегда имел что сказать по любому поводу и три раза в год, как часы,
неизменно приглашал всю пишущую, теле- и радиовещающую братию на роскошные
приемы в своем имении в Гросс-Пойнте.
К большому неудовольствию Лаваллета, боссы Детройта больше интересовались
содержанием его проектов, чем статьями о нем. Поэтому больше трех лет в
любой из компаний "Большой Тройки" он не задерживался.
На своем первом ответственном посту он возглавил отдел дизайна в "Дженерал
моторе", где посоветовал сделать "кадиллак" компактней, убрав киль - крыло
сзади на кузове. "Зачем этот киль сдался? - вопрошал он. - Никто не
покупает машин с килем!" К счастью для "кадиллака", в компании к совету не
прислушались, и Лаваллета вскоре прогнали.
Затем он всплыл в "Крайслере", в отделе долгосрочною планирования, где
ратовал за продолжение производства больших машин: обывателю, дескать,
льстят обитые плюшем катафалки. Когда поддавшийся было "Крайслер" едва не
пошел с молотка, Лаваллета уволили. Поговаривали, что на условии его
увольнения "Крайслеру" и удалось выпросить государственную субсидию.
В "Форд моторе" Лаваллет тоже потрудился. Начальником отдела маркетинга.
Он заявил верхушке, что выпускать четырехцилиндровые машины не стоит.
Раскупаться не будут. Нечего соревноваться с японским импортом. Все, что
производят японцы, непременно разваливается. Естественно, его выгнали.
В Детройте считалось в порядке вещей, что ни одно из этих увольнений не
было названо своим именем. Давал-лету всегда предоставляли возможность
подать в отставку. Каждая отставка давала повод для пресс-конференции, и
всякий раз герой дня непременно таинственно намекал на какое-то новое
назначение, после чего напившиеся-наевшиеся журналисты торопились в редакции
писать очередные статейки на тему: "Детройтский гений: что впереди?"
Впереди же была его собственная модель. Лаваллет отправился в Никарагуа и
уговорил тамошнее правительство дать ему денег на строительство
автомобилестроительного гиганта под названием, естественно, "Лаваллет".
Через пять лет он запустил новую модель в производство, и первая машина
сошла с конвейера. Коробка передач развалилась на выезде из заводских ворот.
В первый год был продан семьдесят один "лаваллет". У всех без исключения
разваливались коробки передач. У самых выносливых, выдержавших без поломки
целых два месяца, ржавели корпуса, бамперы отваливались.
Однажды темной ночью Лаваллет смылся из Никарагуа, после чего объявил в
Нью-Йорке о закрытии завода и назвал "лаваллет" "одной из величайших машин
всех времен", потерпевшей неудачу из-за сандинистского саботажа. "Они не
хотели нашего успеха, - говорил он. - Они мешали нам на каждом шагу".
Пресса даже не задумалась, кого он имеет в виду под "ними". Его бредовых
обвинений оказалось достаточно для половодья газетных выступлений о
Непризнанном-Гении-Которого-Пытались-Сломить-Коммунисты. Никто не вспомнил,
что никарагуанское правительство предоставило Лаваллету 90 миллионов
долларов и полностью потеряло вложения.
И теперь пришла пора снова встретиться с прессой. В своих апартаментах на
крыше роскошного отеля "Детройт-плаза" Лайл Лаваллет, президент только что
созданной компании "Дайнакар индастриз", разглядывал себя в огромном
зеркале.
Стрелки на двухсотдолларовых брюках - просто восторг. В точности, как он