"Уилл Мюррей. Последнее испытание ("Дестроер" #100) " - читать интересную книгу автора

яростного и бьющего по нервам цвета. Цвета пустыни и одиночества.
Он сразу же как-то ослабел и ощутил дурноту, погоняя лошадь вперед, по
пескам пустыни, навстречу Красному Призраку и тому, что лежало за ним.
Даже лошадь теперь словно покраснела. Вообще-то она была коричневой,
каштанового оттенка, но под палящими лучами Аризоны шкура лоснилась и
поблескивала красным, а жесткие волоски как будто дымились.
Несмотря на дурноту, Билл Ром на останавливался. Ему нечего дать своему
народу, кроме денег белого человека и пустой, ничего не значащей славы, что
пришла слишком поздно. Но это его люди, его народ, и он перед ними в долгу.
Одетый в розовую хлопковую рубашку и холщовые штаны, Билл здорово
смахивал на ковбоя. На ногах - ручной работы сапоги из испанской кожи,
купленные в Мехико-Сити на кредитную карту "Виза Голд". Белая стетсоновская
шляпа с широкими полями была не какой-то там подделкой, а настоящей, из
Голливуда. Галстук - со шнурочками с серебряными наконечниками, которые
тихонько позвякивали в такт цокоту копыт. Ноги у Билла были длинные, мышцы -
сухие, бугристые и напоминали перевитые узлами канаты. Рост достигал семи
футов. И лишь Господь Бог знал, сколько он прожил на свете.
Никаким ковбоем Ром не был. Лицо - красное, точно породившая его земля,
и все изрыто такими же морщинами и впадинами, как и склоны гор и холмов из
песчаника, такими же мелкими трещинками, как и выжженная солнцем бескрайняя
красная пустыня. Глаза постоянно щурятся от солнца, напоминают цветом
красно-коричневую глину, что таится под слоем песка и дает жизнь злакам.
Проскакав еще мили три, всадник реагировал на красное уже не столь
болезненно. Цвет песка и даже солнца поблек, и мужчине стало полегче.
Наконец впереди показалась изгородь, что-то вроде крааля. Ворота
распахнуты настежь.
- Давай, Саншин, вперед! - подбодрил он уставшего коня.
Конь послушно перешел в галоп. Похоже, красное ничуть не трогало
животное. Лошади вообще не различают цветов. Им неведомо, как болит и
томится сердце. Лошади вообще счастливчики, думал всадник.
Билл Ром въехал в ворота, на верхней перекладине которых красовалась
исхлестанная ветрами и временем надпись. Она состояла всего из двух слов,
выжженных в дереве раскаленным железным прутом. Первое слово начиналось с
буквы "С". Больше ничего различить невозможно. Второе слово гласило:
"Резервация".
Показались первые хоганы*. Двери, как и положено, выходили на восток. И
на каждой крыше торчала тарелка спутниковой антенны, вглядываясь в
неправдоподобно синее небо.
______________
* Жилище из бревен и земли у индейцев племени навахо. - Здесь и далее
примеч. пер.

- Теперь ясно, на что пошли мои денежки... - пробормотал Билл, впрочем,
без всякой злобы.
Из первого же хогана вышел индеец в ярко-красной клетчатой рубахе и
потертых джинсах "Левис". Взглянув на пришельца, он нырнул обратно и вновь
возник на пороге - на сей раз с помповым ружьем. Угрожающе взмахнул длинным
стволом.
- Это земля резервации, белый человек!
- Ну, по вашим тарелкам на крыше этого не скажешь, Томи.