"Игорь Муромов. 100 великих любовников " - читать интересную книгу автора

минуту их окончательного разрыва, эта "сумасбродка" не была безразличной для
сердца начинавшего стареть авантюриста.
Последний роман Казановы был в Милане. Он был тогда все еще
великолепен. "Моя роскошь была ослепительна. Мои кольца, мои табакерки, мои
часы и цепи, осыпанные бриллиантами, мой орденский крест из алмазов и
рубинов, который я носил на шее на широкой пунцовой ленте, - все это
придавало мне вид вельможи". Около Милана Казанова встретил Клементину,
"достойную глубокого уважения и самой чистой любви". Вспоминая дни,
проведенные с ней, он говорит: "Я любил, я был любим и был здоров, и у меня
были деньги, которые я тратил для удовольствия, я был счастлив. Я любил
повторять себе это и смеялся над глупыми моралистами, которые уверяют, что
на земле нет настоящего счастья. И как раз эти слова, "на земле", возбуждали
мою веселость, как будто оно может быть где-нибудь еще!.. Да, мрачные и
недальновидные моралисты, на земле есть счастье, много счастья, и у каждого
оно свое. Оно не вечно, нет, оно проходит, приходит и снова проходит... и,
быть может, сумма страданий, как последствие нашей духовной и физической
слабости, превосходит сумму счастья для всякого из нас. Может быть, так, но
это не значит, что нет счастья, большого счастья. Если бы счастья не было на
земле, творение было бы чудовищно и был бы прав Вольтер, назвавший нашу
планету клоакой вселенной - плохой каламбур, который выражает нелепость или
не выражает ничего, кроме прилива писательской желчи. Есть счастье, есть
много счастья, так повторяю я еще и теперь, когда знаю его лишь по
воспоминаниям".
При расставании Клементина рыдала и падала в обморок. Чувствовал ли
тогда Казанова, что, прощаясь с ней, он прощается со своим последним
счастьем. Венецианку Марколину он взял мимоходом почти что с улицы. Разлука
с ней вызвала в нем небывалые переживания. "Я не могу и отказываюсь передать
страдание, которое причинил мне ее отъезд. Еще накануне я был рад этой
разлуке по многим причинам. В минуту отъезда я почувствовал, что мое желание
освободиться от Марколины слабеет. Но когда я остался один - какая пустота,
какое отчаяние!.. Поверхностный читатель, пожалуй, не поверит, когда я
скажу, что остался стоять без движения, охваченный тоской и в таком забвении
всего, что не знал, как найти дорогу. Я вскочил на лошадь и, шпоря ее изо
всех сил, предался дороге с отчаянным решением загнать лошадь или сломать
себе шею. Таким образом я сделал восемнадцать лье в пять часов".
И затем Лондон. "Какое одиночество, какая затерянность... Лондон - это
самое последнее место на земле, где можно жить, когда невесело на душе". Там
Казанова встретил не любимую женщину-друга, а опаснейшую хищницу.
Француженке из Безансона, носившей фамилию Шарпильон, суждено было сделаться
злейшим врагом Казановы. "Итак, в Лондоне, земную жизнь пройдя до половины,
как сказал старый Данте, любовь самым наглым образом насмеялась надо мной".
Какая необыкновенная и дикая была эта любовь! Эту женщину Казанова
полюбил с первого взгляда. Она состояла из хитрости, каприза, холодного
расчета и легкомыслия, смешанных самым удивительным образом. Она разорила
его до нитки и довела до тюрьмы. Однажды она чуть не задушила его, другой
раз Казанова нанес ей тяжкие побои. В Ричмонде, в парке, он бросился на нее
с кинжалом. Они были то друзья, то враги. Но вот последнее унижение:
Казанова застал ее на свидании с молодым парикмахером. В совершенном
исступлении он крушит все, что попадалось ему под руку. Шарпильон едва
успела спастись. Потом она болела. Казанове сообщили, что она при смерти.