"Игорь А.Муромов. 100 великих авиакатастроф" - читать интересную книгу автора

подъем шара ускоряется.
Во втором часу дня аэростат достиг высоты 7000 метров, дрейфуя поверх
перистых облаков, состоящих из рассеянных частичек льда. Страдая от нехватки
воздуха, Тиссандье делает несколько глотков дыхательной смеси, чувствуя, как
живительно действует на него кислород.
Нелегко приходится и его спутникам. Время от времени глаза аэронавтов
непроизвольно закрываются, лица бледнеют. Однако, несмотря на это, Сивель,
стряхнув оцепенение, сбрасывает новую порцию балласта; шар поднимается еще
выше.
Дрожа от холода, Тиссандье неровным почерком записывает: "Руки
закоченели. Чувствую себя хорошо. На горизонте туман и небольшие,
округленные перистые облака. Мы поднимаемся. Кроче тяжело дышит. Мы вдыхаем
кислород. Сивель закрывает глаза, Кроче также закрывает глаза... 1 час 25
минут. Сивель бросает балласт. Сивель опять бросает балласт".
"Какое давление?" - спрашивает Сивель. "Триста миллиметров, - отвечает
Тиссандье. - У нас еще много балласта. Как по-вашему, бросать?"
Кроче-Спинелли в знак согласия энергично кивает. Сивель опорожняет еще три
мешка с балластом. Потом в изнеможении садится на дно корзины.
О том, что произошло дальше, рассказывает Гастон Тиссандье:
"Вскоре меня охватила такая слабость, что я даже не мог повернуть
головы, чтобы посмотреть на своих товарищей. Хотел схватить шланг с
кислородом, но не мог поднять руки. Однако голова моя еще продолжала
работать. Я не переставал наблюдать за барометром - по-прежнему не сводил
глаз со стрелки, которая вскоре подошла к цифре 290, затем 280 миллиметров и
стала переходить за нее.
Хочу крикнуть: "Мы на высоте восемь тысяч метров!" Но язык у меня точно
парализован. Вдруг глаза мои закрылись и я упал без чувств. Это произошло
приблизительно в 1 час 30 минут.
В 2 часа 8 минут я на минуту пришел в себя. Шар быстро опускался. У
меня достаточно сил, чтобы перерезать веревку ментика с балластом, ослабить
скорость спуска и записать следующие строки - привожу их дословно:
"Мы опускаемся; температура - 8 градусов; я бросаю балласт; давление
315. Мы опускаемся. Сивель и Кроче все еще без чувств на дне корзины.
Опускаемся очень быстро".
Едва я успел написать эти строки, как меня охватила дрожь и я снова
упал в изнеможении. Ветер сильно дул снизу вверх. Это говорило об очень
быстром спуске. Через несколько минут я почувствовал, что меня трясут за
руку, и узнал Кроче; он пришел в себя. "Бросайте балласт, - сказал он мне, -
мы опускаемся". Но я только с трудом открыл глаза.
Помню, что Кроче отцепил аспиратор - он весил 17 килограммов - и
перекинул его за борт, затем опорожнил мешок с балластом, выбросил одеяло,
еще что-то. Но все это помнится крайне смутно, и на этом обрываются
дальнейшие воспоминания, потому что тут я опять впал в забытье, на этот раз
более сильное. Мне казалось, что я засыпаю вечным сном".
Что было потом? Несомненно, освобожденный от балласта шар замедлил
спуск, а затем снова поднялся в высокие слои атмосферы. В половине
четвертого Тиссандье приходит в себя, испытывая сильное головокружение и
слабость.
Приоткрыв глаза, он видит, что шар опять опускается - со страшной
быстротой. Корзина сильно раскачивалась и описывала большие круги. Тиссандье