"Харуки Мураками. Все божьи дети могут танцевать" - читать интересную книгу автора

подтрунивая, называл его "твой костровой френд". Обычно непомерно ревнивый,
он почему-то доверял одному лишь Миякэ.

Огонь перекинулся на самое большое бревно, пламя уже успокоилось.
Дзюнко уселась на песок и, сомкнув губы, пристально смотрела на пылающую
стихию. Миякэ, орудуя палкой, не давал пламени умереть. Время от времени
подбрасывал припасенные дрова в нужное, на его взгляд, место.
- Что-то у меня живот разболелся, - пожаловался Кэйсукэ. - Как-то
продуло, что ли. На горшок бы - тогда отпустит.
- Если хочешь, иди домой, - ответила Дзюнко.
- Пожалуй, стоит, - жалко промямлил Кэйсукэ. - А ты?
- Я провожу Дзюн-тян до дому, не переживай за нее, - сказал Миякэ.
- Ну тогда ладно. - И Кэйсукэ попрощался.
- Дурак он, - сказала Дзюнко, когда он ушел, и покачала головой. -
Сначала набирается, а потом болеет.
- Так-то оно так, Дзюн-тян: плохо тем, кто с юных лет с головой не
дружит. Никчемные люди. Но у него есть свои достоинства.
- Может, и так. Только он, кажется, ни о чем не думает.
- Молодежь вообще за словом в карман не лезет. О чем говорят - совсем
не думают.
Они опять примолкли, думая каждый о своем. Время текло по-разному.
- Миякэ-сан, меня один вопрос волнует. Ничего, если спрошу?
- Что именно?
- Личное. Щекотливое.
Миякэ несколько раз провел ладонью по щетине на щеке.
- Не знаю. Но раз уж спрашиваешь - спрашивай.
- У вас есть же где-то жена, правда?
Миякэ вынул из кармана куртки флягу, открыл крышку и неторопливо допил
оставшееся виски. Завинтил крышку и убрал флягу в карман, после чего
посмотрел в лицо Дзюнко:
- С чего тебе это вдруг в голову взбрело?
- Совсем не вдруг. Просто подумала... когда Кэйсукэ завел разговор о
землетрясении... я посмотрела на ваше лицо. Глаза людей, следящих за
костром, - правдивые. Вы же сами когда-то мне это говорили.
- Разве?
- И дети есть?
- Да. Двое.
- В Кобэ?
- Там - дом. Пожалуй, там и живут.
- В каком месте?
- Район Хигасинада*.
______________
* Район наибольших разрушеиий в февральском землетрясении 1995 года.

Миякэ прищурился, перевел взгляд на море, затем снова посмотрел в
огонь.
- Не называй Кэйсукэ дураком. Не нам его судить. Я вот, например, и сам
ни о чем не думаю. Прямо Король Дураков. Понимаешь?
- А больше ничего рассказать не хотите?
- Нет, не хочу.