"Аксель Мунте. Легенда о Сан-Микеле" - читать интересную книгу автора

пусты, и в клиниках нет почти никого. Но для людских страданий в больничных
палатах каникул нет - и для Смерти тоже. И нет каникул в "Отель де
л'Авенир", никаких развлечений, кроме редких прогулок под липами
Люксембургского сада или часа отдыха в Луврском музее, полного жадной
радости. Ни друзей. Ни собаки. Ни даже любовницы. Богема Анри Мюрже исчезла,
по его Мими была жива, как никогда, - в предобеденный час она, улыбаясь,
прогуливалась по бульвару Сен-Мишель под руку почти с каждым студентом и
штопала его одежду или стирала белье в его мансарде, пока он готовился к
экзамену.
Никакой Мими для меня! Да, мои счастливые товарищи могли себе это
позволить - проводить вечера в пустой болтовне за столиками кафе, смеяться,
жить, любить. Их живой латинский мозг работал гораздо быстрей моего, и на
стене их мансарды не висела выцветшая фотография Капри, чтобы их
пришпоривать, их не ждали колонны бесценного мрамора под песком Палаццо ди
Mаре.
Часто в долгие бессонные ночи, когда я сидел в "Отель де л'Авенир",
склонившись над "Заболеваниями нервной системы" Шарко или "Клиникой Отель
Дье" Труссо, страшная мысль внезапно пронизывала мой мозг: мастро Винченцо
стар, вдруг он умрет, пока я сижу здесь, или продаст кому-нибудь другому
домик на скале, хранящий ключ к моему будущему дому. Холодный пот выступал у
меня на лбу и сердце почти останавливалось от ужаса. Я устремлял взгляд на
выцветшую фотографию Капри на стене, и мне казалось, что она все более и
более тускнеет, расплывается в загадочной и таинственной дымке, пока не
оставалось ничего, кроме очертаний саркофага над похороненной мечтой...
Тогда я тер ноющие глаза и снова принимался читать с яростным отчаянием
- так скаковую лошадь гонит к цели удар шпор по кровоточащим бокам. Да, это
была скачка - скачка ради приза и трофеев. Мои товарищи начали ставить на
меня как на фаворита, и даже сам мэтр с головой Цезаря и взором орла принял
меня за восходящую звезду - это был единственный известный мне неправильный
диагноз, который поставил профессор Шарко, а ведь я много лет внимательно
наблюдал за ним, когда он выносил свои безошибочные суждения в палатах
Сальпетриер или в своей приемной на бульваре Сен-Жер-мен, куда стекались
пациенты со всего света. Его ошибка мне дорого обошлась. Она стоила мне сна
и почти - зрения. Но почти ли? Так велика была моя вера в непогрешимость
Шарко, который знал о человеческом мозге больше, чем кто-либо другой, что в
течение короткого времени я считал его правым. Подстрекаемый честолюбивым
желанием оправдать его предсказание, забывая про усталость, сон и даже
голод, я перенапрягал все фибры духа и тела для того, чтобы любой ценой
добиться победы.
Забыты прогулки под липами Люксембургского сада, забыт Лувр. С утра до
вечера я вдыхал зараженный воздух больничных палат, с вечера до утра - дым
бесчисленных папирос в моей душной комнатушке. Экзамен за экзаменом в
быстрой последовательности (к сожалению, слишком быстрой, чтобы от них был
какойлибо толк, успех за успехом. Работа, работа, работа! Весною я должен
был получить диплом. Удача во всем, к чему ни прикасались мои руки,
неизменная, удивительная, почти жуткая удача. Уже я изучил устройство
удивительного механизма, который называется человеческим телом,
гармоническую работу его колесиков в здоровом состоянии, его расстройства в
болезни и ту последнюю поломку, которая зовется смертью. Уже я узнал почти
все виды недугов, которые приковывают людей к больничным койкам. Уже я