"Валентина Михайловна Мухина-Петринская. Встреча с неведомым" - читать интересную книгу автора

их, только усмехнулся по-своему, как он один может усмехаться.
- А ты, оказывается, язва порядочная! Что это значит - порядочная
язва?..
Летний отпуск в тот год папа и мама решили использовать отдельно. Маме,
наверное, хотелось от него отдохнуть. Мама взяла путевку в дом отдыха
артистов (одновременно со своим учителем и другом режиссером Гамон-Гаманом),
а отец решил вместе со мной обойти пешком Костромскую область. Если кому
нужно было от него отдохнуть, так это мне. Напрасно я доказывал, что
предпочитаю остаться с бабушкой, что ей, наконец, будет боязно одной. Мама
пригласила к ней погостить Екатерину Алексеевну, театральную кассиршу, а мне
пришлось выехать с отцом на Ветлугу.
Отец мог поехать отдыхать куда угодно. Но этот странный человек
предпочел переться пешком через болота, леса и реки и меня тащить за собою.
Все-таки на Ветлуге было хорошо... Я не ожидал. Я на всю жизнь запомню
неглубокую, спокойную реку, желтые отмели, голубоватый можжевельник,
серебристый мох под высокими соснами. Мы шли по течению Ветлуги, по пути
ловили рыбу и охотились. Ночью спали у костра, прямо под открытым небом, в
дождь разбивали палатку. Живя в Москве, я даже не знал, что на небе такое
множество видимых звезд - миллиарды, и такие они яркие, косматые, лучистые.
В Москве ночью небо рыжее от электрического света, звезды обесцвечиваются и
съеживаются. И еще-тем летом я впервые слышал голоса диких птиц и зверей. У
меня мурашки по спине бегали, но на душе было хорошо. Я никогда не любил
ходить в зоологический сад: мне жалко зверей за решеткой. Я только
расстраивался.
Да, на Ветлуге было бы очень хорошо, если бы папа так не муштровал
меня. Он заметил, что я боюсь темноты, и нарочно посылал меня ночью на реку
набрать воды в ведерко или поискать под "той сосной" "забытую" им днем
записную книжку. И я должен был идти искать с электрическим фонариком в
руке, замирая от страха. Не медведей я боялся или волков (хотя колхозники
нам рассказывали, что медведи повадились ходить на овес, а волки иногда
утаскивают телят), но темнота всегда внушала мне неописуемое отвращение и
ужас.
Счастье еще, что нам не попадались нигде мертвецы. Папа обязательно бы
заставил меня идти к нему ночью, взять из его кармана спички, и я бы,
наверное, умер от разрыва сердца. Все же я постепенно перестал на папу
дуться: бесполезное дело, уж он таков. И, конечно, далеко не у всякого есть
такой отец: смелый, ловкий, умный, волевой, да еще путешественник и доктор
географических наук.
Вечерами у костра он много рассказывал о своих приключениях на Севере.
Я с большим интересом слушал. Но когда он спросил меня, кем же я хочу стать,
когда вырасту, я без запинки ответил: артистом и режиссером. Папа сдвинул
брови и весь следующий день был не в духе, но ничего, не выругал. А я
подумал, усмехнувшись совсем как он, что еще докажу ему: не он один умеет
"принимать решения и доводить дело до конца".
Единственное, что мне могло помешать стать артистом,- это отсутствие
таланта. Но, по-моему, талант у меня есть. Почему я так думаю? Не потому,
что выступал в спектаклях во Дворце пионеров - нам всем аплодировали, даже
тем, кто играл плохо. Просто я это чувствую, знаю про себя. Уж я-то знаю.
Это как шестое чувство. И потом, мне сам режиссер Гамон-Гамана сказал, когда
я однажды за кулисами рассказывал ему "в лицах" про всех наших учителей.