"Юрий Игнатьевич Мухин. Как уродуют историю твоей Родины" - читать интересную книгу автора

следственные дела и передавали их в 1-е спецотделы республиканских НКВД. Там
заполнялась последняя графа справки - заключение. По мере готовности дел и
справок они пересылались в 1-й спецотдел НКВД СССР, где и готовились
списки-предписания на расстрел, которые затем штамповались "тройкой", или,
как она называлась во внутренней переписке органов НКВД, Комиссией.
В ходе операции контингент заключенных тюрем продолжал пополняться. 4
апреля Л.П. Берия приказал И.А. Серову и Л.Ф. Цанаве арестовать в западных
областях Украины и Белоруссии всех проводящих контрреволюционную работу
унтер-офицеров бывшей польской армии, которые играли руководящую роль в
подпольном движении. Остальных унтер-офицеров следовало взять на оперативный
учет, обеспечив агентурным наблюдением за ними (см. № 22). В Киев и Минск
свозились и заключенные - в недавнем прошлом граждане Польши, находившиеся в
тюрьмах других регионов страны. Их также ждал расстрел (см. № 33, 83).
Распоряжения приступить к операции поступили в Старобельский,
Козельский и Осташковский лагеря в последних числах марта - 1 апреля. 28
марта П.К. Сопруненко отправил А.Г. Бережкову и М.М. Киршину
телеграмму-молнию с распоряжением выехать в Ворошиловград и связаться с ним
по ВЧ. Начальнику же Козельского лагеря В.Н. Королеву он приказал связаться
с ним по телефону ночью 1 апреля.
К этому времени в трех спецлагерях находились 14 857 человек,
подавляющему большинству из которых был уготован расстрел (см. № 10, 34).
Среди них - генералы, полковники, подполковники, майоры, капитаны, офицеры в
других званиях, полицейские, пограничники, тюремные работники, а также
ксендзы, помещики, крупные государственные чиновники и даже один лакей
бывшего президента Польши... В процессе операции туда свозили все новых и
новых выявленных в трудовых лагерях офицеров, полицейских, осадников, а
также тех из них, кто находился в больницах и госпиталях (см. № 16, 38, 41,
48, 52, 77). Расстрелу подлежали и те, кого в конце февраля - первых числах
марта отправили в УНКВД трех областей по директиве В.Н. Меркулова от 22
февраля 1940 г. (см. № 79, 80, 81).
Первые списки на отправку военнопленных из лагерей в распоряжение УНКВД
(то есть на расстрел) начали поступать в Козельский, Старобельский и
Осташковский лагеря 3-5 апреля, в тюрьмы - 20-23 апреля (см. № 19, 20).
Список, как правило, содержал около ста фамилий. В каждом таком списке,
подписанном П.К. Сопруненко, а в период его отъезда из Москвы с 14 по 29
апреля его заместителем И.И. Хохловым, содержалось предписание начальнику
лагеря немедленно направить указанных в списке лиц в Смоленск, Харьков или
Калинин в распоряжение начальника УНКВД. Аналогичные списки, но уже
подписанные заместителем наркома внутренних дел В.Н. Меркуловым и
адресованные начальникам УНКВД трех областей, до нас не дошли, однако об их
существовании свидетельствует ряд документов (см., в частности, № 63). Эти
списки, адресованные Е.И. Куприянову, П.Е. Сафонову и Д.С. Токареву,
содержали предписание о расстреле. Списки заключенных тюрем, приговоренных
"тройкой" к расстрелу, направлялись наркомам внутренних дел УССР и БССР.
В расстрельные списки-предписания были включены 97% всех офицеров,
полицейских и других военнопленных, содержавшихся в Старобельском,
Козельском и Осташковском лагерях. Среди них были кадровые военные,
резервисты и престарелые отставники; члены политических партий и абсолютно
аполитичные люди; поляки и евреи, белорусы и украинцы. Врачей, исполнявших в
армии свой гуманитарный долг, обрекали на расстрел наравне с жандармами и