"Ю.И.Мухин. Катынский детектив" - читать интересную книгу автора

выгод. В 80-х годах у СССР уже не было государственных
деятелей, способных лично что-либо анализировать, но зато было
полно таких, кто стремился понравиться "цивилизованным
странам", не стесняясь брать с последних не только нобелевские
премии, но и просто денежные подачки.
А в это время наши профессиональные "исследователи" и
должностные лица, которые занялись катынским делом, прямо
купаются в собственном хамстве, любуются и гордятся им. И в
этом своем вожделении плюют на могилы своих отцов с
остервенением, переходящим границы маразма.
Вот, к примеру, работа таких исследователей. Г.Жаворонков
выехал в Харьков на "исследования" и в 24 номере "Московских
новостей" за 1990 год поделился результатами. Они таковы. Есть
в Харькове захоронения. Документов, что там расстреляны
польские офицеры - нет. Есть мужик, который перед войной
слышал от другого мужика, что тот возил трупы расстрелянных из
тюрьмы на кладбище и среди этих трупов были и трупы в польской
форме. Есть пацан, который говорит, что другие пацаны
раскапывали в этих захоронениях польские ордена. Этих пацанов
Жаворонков искать не стал, на захоронения не съездил и поэтому
делает твердый вывод, что польские офицеры расстреляны НКВД.
Жаворонкову вторит А.Клева в "Известиях" за 12 июня 1990 года.
Он (или она) установил, что в захоронениях в Харькове
находятся расстрелянные преступники - советские граждане,
умершие от тифа немецкие военнопленные из инфекционного
лагеря, расстрелянные полицаи и предатели, а также "300
перебежчиков из довоенной Польши", то есть члены банд,
действовавших на Украине и Белоруссии и перебежавшие от
возмездия в Польшу. Отсюда делается вывод, что "преступники в
форме НКВД убили в Харькове 3 891 пленного поляка". Ни первый,
ни второй ничего не установили, но прямо дрожат от нетерпения
плеснуть помоями в отцов.
Нельзя не остановиться на хамстве части исследователей
польской стороны, участвующей в расследованиях Катыни, хотя у
поляков все-таки есть оправдание.
Они иностранцы. Многое из того, что есть и что было у нас,
им просто непонятно. Они этого не знают и к событиям,
происходящим в СССР прикладывают свой опыт, который в данном
случае приводит или может привести и к добросовестным
заблуждениям.
Скажем, что может подумать поляк, если любящий муж и отец
вдруг прекратил писать из плена? Наверное, что он умер и
только. А если тысячи перестали писать одновременно? Наверное,
что они убиты, что тут еще на месте поляка подумаешь? Но ведь
мы знаем, что в те годы судебные приговоры в СССР
сопровождались и наказанием в виде лишения права переписки,
между осужденными и обществом ставилась стена молчания.
Поэтому для нас сам факт отсутствия писем ничего не говорит о
смерти адресата, а для иностранца это серьезная улика,
подтверждающая его смерть.