"Е.Мухина. Суровая юность " - читать интересную книгу автора

лиц, чтобы самой не разреветься, скорей ухожу из дому.

8

Внуковский аэродром. По пути заезжаем на парашютный склад. В темноте
берем парашюты и грузим на машину. Размещаемся во временных палатках,
которые были поставлены специально для таких, как мы. Мне ничуть не страшно
лететь к партизанам. Думаю, что это не сравнить ни с Крымом, ни с Кущевкой,
ни с Нальчиком. Нас будут выбрасывать на костры. Шесть дней мы ходим в
летную столовую и все не летим. Чепига волнуется. Начальство говорит, что
нет сообщения от партизан, но на днях отряд, куда нас направляют, станет
лагерем под селом Сорокошичи в черниговских лесах, сразу к нему нас и
десантируют.
23 июня 1943 года мы, наконец, вылетели к партизанам. До свидания,
столица! Или прощай? Кто знает, увижу ли я тебя...

Летим. На нас груз, парашюты. У меня перед самым носом - вещмешок, за
спиной - автомат, справа - рация, слева - питание, и еще разные мелочи
распиханы по карманам. У Женьки то же самое, только вместо вещмешка - привод
к рации. В общем все так навьючены и вооружены до зубов. Каждый раз я
немного боялась и волновалась, когда летела на задание, а сейчас мне весело
и легко. Как гляну на ребят (некоторые из них еще не бывали в тылу), смех
берет. Согнувшись, они сидят под томящей тяжестью груза. У ребят в качестве
груза тол, мины. Мою физиономию почти не видно за мешком. Смотреть можно
только по сторонам, и то надо чуть повернуть голову. То на одного, то на
другого из ребят смотрю и смеюсь. Нагибаясь ко мне, Чепига спрашивает:
- Чижик, ты чего смеешься, а? Это не к добру!
Вот чудак, верит в разные бабушкины сказки. Наклоняюсь к нему и кричу
прямо в самое ухо:
- Вы б не каркали, а то дождик пойдет!
Говорю, конечно, шутя. Сижу за Чепигой, за мной другие ребята, Женька.
Четыре часа нам лететь до черниговских лесов. От давящего груза болят плечи
и спина. Наверное, и у всех так. Женька тоже все ерзает. Летчики то один, то
другой выходят, проверяют наше самочувствие. Уже часа два с половиной летим.
Самолет набирает высоту. Привычное давление в ушах и висках. Значит,
подлетаем к линии фронта. Видны в окно вспышки снарядов. Это по нас бьют,
наверное. Но не достать нас. Мы летим на высоте три тысячи метров от земли.
Через полчаса самолет пошел резко на снижение. Вышел летчик и объявил,
что скоро Чернигов. Но летим еще не меньше часа, теперь низко над землей, -
заметно, потому что не давит в ушах. Притихшая, я сижу возле Чепиги. Он жмет
мне руку, думает, что я боюсь. Нет, я ни капелечки не боюсь, только скорей
бы прыгать и освободиться от груза. Нет терпенья, до чего болят все мускулы.
Вдруг подали сигнал: "Внимание!" Летчик выходит к нам, помогает
подняться. Меня поднимает Чепига. Не могу стоять: ноги совсем замлели.
Поворачиваюсь к окну. Теперь мне видны костры. Далеко внизу они пылают
буквой "Т". Сейчас разворот. Так и есть: разворот и красный сигнал к прыжку.
Летчик цепляет наши карабины за кольца. Открываются двери. Первым прыгает
Чепига, я за ним. Но что такое? Привычного толчка раскрывшегося парашюта
нет. Что-то больно скребануло меня по лицу. Слетел шлем. Чувствую, что лечу
головой вниз. Небольшой толчок, и я переворачиваюсь на бок. Теперь ясно вижу