"Е.Мухина. Суровая юность " - читать интересную книгу автора

пикируют. Раза три заходят они, бросая свой смертельный груз. Седой не
обращает внимания на бомбежку, наносит на карту расположение зенитных
установок немцев. Я тут же передаю их координаты в штаб. Наверное, не
уцелело ни одной точки, да и как уцелеть им от такого налета! Все смешала с
землей в этот вечер наша авиация. Рано утром еще шесть наших
бомбардировщиков пикировали на указанные нами объекты противника.
Пять дней мы пробыли в районе Семи Колодезей, но ни один наш товарищ
так и не пришел. Наверное, они погибли, а может быть, ушли к партизанам. Из
штаба сообщили, что связи пока нет ни с кем и что мы должны передать
координаты места для посадки самолета.
Сообщаем координаты и сигналы: красная и зеленая ракеты, а площадка та
же. На шестую ночь с туманного моря видим сигналы. Отвечаем на них и
спускаемся к самому берегу моря. Неспокойно катятся его воды, плескаясь о
берег. Очень холодно. Куртка совсем не греет.
Немцам сейчас не до нас. После такой бомбежки они не скоро очухаются.
Теперь наша авиация часто будет навещать их. Она прощупает весь берег.
Седой первым различил силуэт шлюпки, направлявшейся прямо к нашему
берегу. И вот уже шлюпка заскребла о гравий днищем, остановилась,
покачиваясь на волнах. Двое высадились, пошли вдоль берега. "Где-то здесь,
мы ведь плыли прямо на сигналы", - говорит один. "Ну-ка, давай свистни
легонько", - добавляет другой.
Седой вышел из засады. Назвал пароль. Те двое со шлюпки ответили.
Наскоро пожав руки друг другу, мы быстро забираемся в шлюпку. Отваливаем от
берега, легко опуская весла в воду.
Плывем недолго, минут двадцать. Подводная лодка поджидает нас.
Взбираемся на нее и втаскиваем груз за собой, Я первый раз в жизни на
подводной лодке.
Оказывается, крымский штаб передал в порт Туапсе наши координаты и
сигналы. Невдалеке от нашей площадки находилась в море подводная лодка. Ей и
был дан приказ взять нас на борт.
Под утро на восьмые сутки мы всплыли около Геленджика. Шлюпка доставила
нас на берег, на свой берег, на Большую землю. Вечером мы уже подъезжали к
своему штабу.
Попали мы к ужину. Радостно хлопая по плечу, минер кричит своему
товарищу:
- Вот, Петушок, мы и дома!
- Да, Дмитрий, кто ожидал, что мы будем ужинать у себя?
- Ах вы, черти! Вот вы и выдали свою военную тайну. Значит, ты - Петя,
а ты - Дмитрий, - смеясь, говорю я им.
- Э! Чижик. Теперь и ты не Чижик, а какая-нибудь Маша или Паша, - шутят
они.
- Нет! Я Женя Чижик, - опять смеюсь я. Я отвыкла от своего настоящего
имени, и, назови меня сейчас им, даже не отзовусь.
Отмываем девятидневную грязь. Заходим в столовую. Ребята смотрят на нас
и не верят своим глазам. Окружают, засыпают вопросами, но мы садимся за стол
и принимаемся за еду. Сколько мы едим, не замечаем, но нам все подают и
подают. Не разбираем даже вкуса пищи. Даша смотрит на меня, молчит, потом
она отворачивается и - я вижу - плачет. Она всегда так.
После еды нам хочется только одного - спать, спать. Подхожу к своей
кровати и, не раздеваясь, валюсь на нее. Мгновенно засыпаю.