"Сергей Дмитриевич Мстиславский. Накануне: 1917 год " - читать интересную книгу автора

уже, не меньше.
Говорить не хочется. А так вот идти, прижавшись друг к другу...
Медленно, бездумно по чуть-чуть хрустящему под ногой, чистому, свежему
снегу.
Зачернел из-за поворота над белым пологом речки деревянный,
нескладный, старый мост. Темные провалы полыней вкруг бревенчатых
заледенелых устоев. Андрей и Наташа остановились не доходя. От ощущения,
что их здесь никто, ни один живой глаз не видит, что они совсем одни -
будто во всем мире никого нет, кроме них, а там, за мостом - город... еще
только шаг - и опять надвинутся на них дома и люди, тревога, забота, опять
закричат в уши сиплыми голосами война, голод, разруха, - захотелось еще
теплей, еще ближе ощутить друг друга. Он сбросил перчатку в снег и тихим
движением отыскал ее руку. Рука вздрогнула ответным пожатием, крепким и
долгим.
Внезапно на мост накатился рокот мотора. Грузная, огромной
показавшаяся машина, шевеля откидными крыльями поднятого верха, вскреблась
на оледенелое взгробье моста и стала. Дверца откинулась, гулко и коротко
взлязгнув металлом. На дорогу выскочил офицер, чуть шатнулся на скользком
раскате и осмотрелся во все стороны.
Было в этой фигуре, высокой и стройной, в серебряных погонах,
вспузырившихся на сжатых хищным движением плечах, в башлыке, до самых глаз
окутавшем лицо, столько настороженной угрозы, что Андрей и Наташа невольно
пригнулись, шагнули в сторону, прочь от дороги, в сугробы, к берегу, в
самую темь густо столпившихся здесь деревьев.
Приглушенно рычал на холостом ходу мотор. Офицер отошел на середину
моста, осмотрелся еще, успокоенно мотнул головой, вернулся к машине.
Шофер, приземистый, в барашковой шапке, тоже до глаз замотанный башлыком,
торопливо выскочил из кабинки. Мелькнула еще голова, в офицерской фуражке
и башлыке. По мерзлым доскам настила глухо затопали ноги, чуть прозвенела
четким холодным звоном шпора.
Все трое, толкаясь плечами, нагнулись у дверцы. Распрямились, шагнули
покачиваясь... Под лунным светом ясно увидели Андрей и Наташа: над серым
брусом перил выпятились вперед, к реке, над рекою, ноги, странно прижатые
друг к другу. Хлестнулись вдогон отвернувшиеся было назад тяжелые полы
меховой роскошной шубы, всползло туловище, под мышки подхваченное руками в
белых перчатках. Еще прозвенели шпоры, торопливо и перебойно, - и в шесть
рук, приседая в коленях от натуги, люди завалили тело плечами на перила.
- Веревки! - беззвучно, губами одними сказал Андрей: дыхания не
было. - Он связан... Ноги!
Тело повернулось головою вперед. На черном сукне шубы серебрилась
веревка. Частыми витками, вкруг. Нежданно, отчаянным вздрогом рванулась
рука, вырвалась из крученого опоясья, поднялась...
- Жив!
Диким, бешеным толчком связанного сбросили за мост. Тело ударилось
головою о выступ сваи, скривилось судорогой на тяжелом лету и рухнуло в
полынью, взметнув черные, колючие брызги.
Трое, свесившись над перилами, смотрели. Тело ушло под воду.
Андрей и Наташа ждали, недвижные. Сердце Андрея отбивало тягуче
время. Он тоже смотрел неотрывно.
Нет. Не всплыл. Подтянуло под лед.