"Сергей Мстиславский. Крыша мира" - читать интересную книгу автора

стать весьма известным, эсеры же, всем ведомо, террористы...
Имя чрезвычайного эмиссара знакомо - по отцу и деду Масловским - и
Бенкендорфу, укоряющему пришельца: "Как вы, именно вы, с прошлым вашего
рода..."
Но убивать Николая II революционер не собирается. Более того, он
находит, что это  н е  и м е е т  с м ы с л а. Сергей Дмитриевич
размышляет:
"Ни арест, ни даже эшафот - не могут убить - и никогда не убивали -
самодержавие: сколько раз в истории проходили монархи под лезвием таких
испытаний - и каждый раз, как феникс из пепла погребальным казавшегося
костра, вновь воскресала, обновленная в силе и блеске, монархия. Нет, надо
иное. Тем и чудесен был давний наш террор, что он обменял на физиологию -
былую мистику "помазанничества", и теперь - пусть, действительно, он
пройдет передо мной - по моему слову - перед лицом всех, что смотрят
сейчас со всех концов мира, не отрывая глаз, на революционную нашу арену -
пусть он станет передо мной - простым эмиссаром революционных рабочих и
солдат, - он, император "всея Великие и Малые и Белые России Самодержец",
как арестант при проверке в его былых тюрьмах... Этого ему не забудут
никогда: ни живому, ни мертвому..."
И сам Мстиславский никогда не забывал этой сцены, возвращался к ней
не раз.
В 1922 году для него еще не пришло время работы над романами - но
разве не виден в этих очерках революции именно романист, как и романтик -
человек пылкий, любящий эффекты и символические сцены, довольно откровенно
гордящийся и силой тех, кого представляет, и собственными решительностью и
отвагой. Действительно: любой из офицеров, позволявших себя арестовывать и
отстранять, мог выстрелить хотя бы с перепуга, не говоря уж об исполнении
долга - каждый из них присягал когда-то царю, обязан верностью Временному
правительству. Нет, сдались, отступили, убоялись.
Большое значение придавал тогдашний Петроградский Совет происшедшему
в Царском Селе. Официальное сообщение объявило, будто предварительно
царский дворец охватили "кольцом броневиков, пулеметов, артиллерии".
Очень удивился, прочтя такое, "чрезвычайный эмиссар".*
_______________
* Известна горькая судьба царской семьи в 1918 году. Вряд ли кто
усомнится, что никакие высшие соображения не могут оправдать гибель
невинных детей. Но в ней Мстиславский не повинен. И не будем
забывать, сколько тысяч других невинных детей погибло в гражданскую
войну в городах и деревнях по всей стране, по вольной или невольной
вине каждой из противоборствующих сторон.

"К чему это? - спросил я в душевной простоте составителя отчета. -
Ведь вы же знаете, что на всем пути я прошел один, одним - "Именем
Революции".
И услышал в ответ:
"Пустое! Так гораздо эффектнее. - Разве с массами можно так?
Романтика! Это - для кисейных девиц годно, а не для рабочих и солдат".
Да, у каждого свое понятие об эффектах.
Наступает Октябрь. Мстиславский по-прежнему социалист-революционер;
но при расколе партии становится левым эсером, более того, одним из вождей