"Сергей Мстиславский. Крыша мира" - читать интересную книгу автора

пресловутая "очередная работа"... В этом он живой. А во всем остальном -
мертвый. Брось ты об этом. Не могу, скучно.
- Что скучно? - удивленно глянул Жорж сквозь очки.
- Да все: ловить зачем-то по ущельям, за четыре тысячи верст,
разбежавшиеся из музея черепа, своевольно севшие на живые плечи,
возвращать черепа эти циркулями на место - в столбцы толстейших "Трудов
Антропологического Отдела", вычислять индексы, читать китайцев и персов,
Бернса и Уйфальви и всю прочую дребедень... Ведь в этом вся наша...
"наука"!
- Опять ты за старое! - пожал плечами Жорж. - За чем же ты тогда
едешь?
- За тем же, за чем раньше ездил. Искать.
- Чего искать?
- Да говорил уже я тебе: не знаю. Только чтобы не то, что есть. Я и
сейчас не могу сказать, что у меня... у нас... в жизни плохо. А что-то
есть. Не живется, душно.
- Перемени факультет... Я тебе советовал уже, в свое время... Или
хотя бы только послушай лекции Петра Бернгардовича по политической
экономии. Для меня они все поставили на место. И твердо. Раз навсегда.
- Слушал. Те же... индексы...
- Ну, тогда у тебя просто неврастения, - досадливо отмахнулся Жорж. -
Болезнь века, мечтание ввысь. Запишись в декаденты. Ты с Блоком, студентом
нашим, не дружишь часом? Я вас видел вместе, помнится.
- С Блоком? Дружу? Не то слово: о нем - так не скажешь. Говорить -
говорим. А что?
- А вот что...
Жорж отставил ногу и приложил руку к сердцу. Няньки шарахнулись: мы
шли по Александровскому саду.

"Моя сказка никем не разгадана,
И тому, кто приблизится к ней,
Станет душно от синего ладана,
От узорных лампадных теней.

Безответное чуждым мне кажется,
Я открою рекущим: аминь.
Только избранным пояс развяжется.
Окружающий чресла богинь".

- Гм!

"Я открою ушедшим в познание.
Опаленным в горниле огня,
Кто придет на ночное свидание
На исходе четвертого дня".

Он ехидно прищурился:
- Хорошо?
- Хорошо. Только это - не мое совсем.
- А по-моему, одно и то же: ерунда.