"Борис Можаев. В избе лесничего" - читать интересную книгу автора

замахав хвостами, уставились на своего хозяина. Одна из них, амурская лайка,
по кличке Амур, выглядела великолепно: длинная рыжевато-бурая шерсть,
короткие сильные ноги, широкая мускулистая грудь и крепкий, отлично развитый
торс говорили о выносливости и силе. Редкая порода лайки! Вторая с необычной
кличкой Янгур (что значит по-нанайски - волк) была гладкошерстная и
поджарая.
- Этот глуп еще. Молод, - показал Константин Георгиевич на Янгура. - В
тайге на пень лает. Зато Амур у меня молодец, один кабана держит. А нарты
везет не хуже оленя.
- Простите за любопытство, как ваша фамилия?
- Абрамов.
- Абрамов! - невольно воскликнул я. Это была фамилия известного на
Дальнем Востоке зоолога.
- Что, слышали?
- Да я, признаться, мечтал с вами встретиться.
- Ну вот и отлично! Значит, встретились. Я должен оставить вас на
некоторое время. Схожу в правление артели. Мне проводника обещали выделить.
Надев черной дубки полушубок, Абрамов вместе с Василием вышел в
сопровождении собак; белые клубы морозного воздуха мягко расстилались от
двери по полу, словно брошенная легкая прозрачная ткань.
Так вот он каков, этот неуживчивый старик с тяжелым характером, как
аттестуют его дальневосточные охотоуправители за частые стычки с ними.
Мне нравились книги Абрамова о нашем дальневосточном зверье. Читая их,
я представлял себе автора медлительным, тучным и почему-то с большими белыми
руками.
Странная у него биография. Не имея специального образования, он
полжизни посвятил изучению животного мира тайги и стал видным зоологом.
Приехав на Дальний Восток в двадцать третьем году по направлению Главной
палаты мер и весов, он сделался организатором и впоследствии директором
обоих дальневосточных заповедников.
За долгие годы скитаний по тайге он встречался на звериной тропе с
добычливым браконьером и один на один с поразительным хладнокровием
обезвреживал вооруженного нарушителя. В Сидатуне его сообща собирались
избить браконьеры, а он, узнав об этом, сам пришел поздно вечером в
разгулявшуюся компанию и смутил своей смелостью самых отчаянных
заговорщиков. Однако, обладая выдержкой и сохраняя спокойствие при встречах
с медведем или тигром в таежных зарослях, он неистовствовал в кабинетах.
Строгие взыскания за его, так сказать, благородную невыдержанность несколько
укротили нрав Абрамова и снискали ему известность неуживчивого человека с
тяжелым характером.
- Тут с Абрамовым история получается, - сказал Ольгин, пододвигаясь ко
мне.
- Что вы говорите? - Я изобразил на лице крайнее любопытство.
- Абрамов-то прижал председателя артели. Они, видишь ли, зверя много
побили. А ведь зверь, хоть и дикий, но живность, - рассуждал Ольгин. - Так
они в отместку, что ли, назначили Абрамову в проводники Андрея Геонка. У
этого самого Андрея Абрамов три года назад ружье отобрал за незаконное
убийство изюбря. Понял, какой тут расчет? Ведь они вдвоем в тайгу-то пойдут,
да не на день. Я давеча узнал про это, хотел сказать Абрамову, да промолчал:
как-то неудобно.