"Борис Андреевич Можаев. Старица Прошкина" - читать интересную книгу автора

медным крестом.
- Ну, чего залюбовался, касатик? - спросила она, останавливаясь и глядя
на меня блеклыми глазками.
- Да вот, смотрю на вашу избу. Как интересно все у вас сделано, -
сказал я, испытывая неловкость от ее пристального немигающего взгляда.
- За поглядку деньги платят. У меня здесь не театр и не базар... Так
что проходи своей дорогой. - Она заковыляла от меня прочь, бубня себе под
нос: - Липнут, как мухи на мед. Мора на них нет, прости господи. Нельзя от
дома отойти.
Только теперь я заметил оставленную старухой возле околицы тележку,
высоко груженную травой и утянутую "деревом". Все честь честью, как на
лошади привезла. Хоть и невелика тележка на железных колесах от старых
плугов, но трава свежая, тяжелая, воз выше околицы. Неужели она сама
притянула? А может, на корове, на телушке?
Старуха растворила околицу, взяла оглобли, неожиданно легко стронула
груженую тележку и, пятясь, раскорякой, повезла ее во двор. Вот тебе и
тягло.
Дворовые постройки - легкие соломенные сараюшки, окружавшие со всех
сторон каменную кладовую, покоились на ветлах. Когда-то это были столбы, или
вернее - ивовые колья, теперь они распушились в ветлы и поднимали на своих
сучьях соломенные крыши. За этими сараюшками лежал садик, заросший вдоль
плетня бузиной и крапивой. В конце садика, в частом окружении ветел, был
пруд, довольно большой, со свежесрытыми откосами. В пруду плавали утки. Пруд
чистый, обихоженный. Кто его рыл? Неужели старуха?
Я сел на пригорок поблизости от пруда и ломал голову над тем, как
завязать разговор со старухой.
Вдруг за дальним кустом бузины, возле старой заброшенной дороги, звонко
ударило бруском о косу - взинь, взинь, взинь! И тотчас со двора вышла
старуха.
- Эй, шаромыжница! Прочь отсюда, не то пятки порежу! Фьють-тю!.. -
старуха лихо свистнула и длинно, скверно выругалась...
Из-за куста выглянула баба с косой и тоже скверно заругалась:
- А соли в задницу не хошь?
- Я вот косу возьму...
- Ну, бери! Давай, иди сюда. Я те покажу! Остригу твои мужицкие
портки-то.
- Воровка! Кого грабишь? Старуху.
- Это колхозная трава. Тебе ж запретили здесь косить, и не вякай.
- Сейчас я пчел растревожу. Они те разукрасят рожу-то.
Старуха заковыляла в палисадник, а я подошел к женщине с косой. На вид
ей было не более сорока лет - широколицая, приземистая, в белой в крапинку
просторной кофте, в длинной до пяток юбке, босая.
- Что у вас за спор? - спросил я.
- Да ну ее! Ей запретили здесь косить, вот она и матюгается.
Привыкла...
- Кто запретил?
- Колхоз. Отмерили ей пятнадцать соток вместе с прудом. А сюда не лезь.
Трава наша, колхозная.
- А пруд чей?
- Ее. Сама вырыла по дурости. А теперь за травой в лес ездит на своем