"Борис Можаев. Саня" - читать интересную книгу автора

получится со светом? Засмеют! И надо же...



5


Целую неделю вместительный Санин кабинет был тесно заставлен школьными
партами, а рабочий стол ее настолько пропитался мелом, что этот белесый
налет невозможно было ни отмыть, ни отскоблить. Кузьмич сдержал свое
слово, и ненавистная печка стояла теперь скромно в углу классной комнаты.
Однако эта радость прошла для Сани незаметной; ее преследовала теперь
всюду одна и та же мысль. "Надо провести свет. Непременно надо. Главное,
столбы нужны. Но где их взять?" Она целыми днями ломала голову над этим.
Неожиданно помог ей Валерий.
После прогулки по амурским просторам он зачастил на станцию. Но, зная о
Саниной строгости, Валерий приходил всегда по делам: то справлялся о
наличии платформы, то советовался, в каком месте разгружать песок или
кирпич. И только потом он отходил от Саниного стола, садился поудобнее в
глубокое плетеное кресло, почерневшее от времени и неведомо откуда
попавшее в кабинет начальника станции, и подолгу засиживался. Его
серенький внакидку пиджачок сползал с плеч, обнажая тугие узловатые
бицепсы, гладкие, отполированные летним солнцем и водой, точно булыжники.
Валерий часто улыбался и говорил много, но как-то сквозь стиснутые зубы, и
со стороны казалось, что он делает одолжение.
- Хоть вы, Александра Степановна, и приехали к разбитому корыту, но
иной человек может вам и позавидовать, - снисходительно звучал его низкий
голос. - Она хоть и захудалая, но станция, а вы - начальник. У вас большие
возможности, а главное - полная самостоятельность. Автономия. При умной и
товарищеской (он сделал ударение на "и") поддержке можно правильно дела
поставить. Закон! Эх, я ради этой автономии в городе комнату оставил.
- А где раньше работали? - спросила Саня.
- Преподавал в ФЗО. Семьсот рублей оклада и вся жизнь впереди, - он
невесело усмехнулся. - А там перспектива, так сказать, рост: к шестидесяти
годам завучем будешь, если умеешь уважать начальство. Пенсию получишь и
огород за городом. Не по мне такая перспектива, ждать долго да и цена
неподходящая. А здесь я сам себе начальство.
При выходе из кабинета он у самой двери сторонился и, взяв Саню чуть
повыше локтей, переводил ее через порог, точно через лужу. Саня
чувствовала сильное пожатие его цепких пальцев и рывком старалась
высвободить руки. Но Валерий, казалось, совершенно не замечал ее протеста
и так же, с ласковой улыбочкой, снисходительно говорил:
- Осторожно, крыльцо ветхое, ступени шаткие, а вы на высоких
каблучках...
Сложное чувство испытывала к нему Саня: ее решительной натуре не могли
не нравиться сила и ловкость Валерия, та особая уверенность, с которой он
что-либо делал или говорил. Но эта ленивая снисходительность... Как знать,
может быть, она следствие скрытого неуважения к ней? Саню ничем нельзя
было так больно ранить, как неуважением. Оставаясь одна, она часто
ворошила запавшие в память фразы Валерия: "Иные цветы всю жизнь цветут,