"Борис Можаев. Мужики и бабы" - читать интересную книгу автора

наговоренная", - показал он ей ореховую палку (в лесу вырезал). - Да
порошок аптекарский". Он вынул из кармана кисет с табаком и повертел его
перед глазами. Кисет цветной, шелковый, поди узнай, что там за порошок? У
бабы инда глаза заблестели: "Есть у нас такие женки, есть, родимый.
Позвать, что ли?" - "Погоди! Дай мне котелок или чайник медный. Да
треногу, ну - козлы. Я в огороде у вас снадобье готовить буду. Ко мне не
подходить... Я сам позову, когда нужно, или выйду. Пусть все бабы в избе
сидят и ждут. Да, скажи им еще вот что: деньгами я не беру. Деньги
плодовитость убивают. Пусть несут яйца, масло... Овес можно".
Баб набежало - полна изба. Он появился перед ними в лекарском
облачении: на голову натянул белый носовой платок - узелками завязал углы
- шапочка получилась, попону приладил спереди, что твой фартук! И рукава
на рубахе засучил по локоть. В одной руке котелок с табачным отваром, в
другой руке белая палочка. "Ну, подходите по одной... Буду принимать в
чулане". Отвар наливал кому в пузырек, кому в банку или в кружку. А
казанком указательного пальца отмерял палочку: "Тебе сколько лет?" -
"Тридцать пять". - "Вот тебе три с половиной казанка. А тебе сколько?" -
"Мне сорок". - "Так. Четыре казанка. Раздели на семь равных частей и
отваривай палочку в самоваре. Пить семь дней подряд. А этот отвар в чай
добавлять". Натащили ему и яиц, и масла, и овса... Весь котелок табачного
отвара розлил... А палки не хватило. Так он половину кнутовища отхватил да
изрезал бабам.
Через три года, будучи уполномоченным селькова, он ездил в Починки на
пристань отгружать плуги и сеялки да заглянул к той хозяйке. Она признала
его. "Ой, родимый, ведь помогло! - встретила его радостно. - Одна двойню
родила, а другая на сорок третьем году разрешилась!"
Андрей Иванович застал Белоногого дома. Тот сидел за столом в тельнике,
брился.
- Ого, вот это гость! Каким ветром тебя занесло? Ноне вроде бы не
базар. - Вася широкими смелыми взмахами снял мыльную пену с лица, как
утерся, и подал Андрею Ивановичу руку. - Да ты какой-то зеленый. Не
заболел, случаем?
- Вторые сутки не сплю. Кобылу у меня угнали. - Андрей Иванович снял
заплечный мешок и начал развязывать узел.
- Кто угнал? Откуда? - Вася подошел к рукомойнику и стал смывать лицо.
- С лугов угнали, - Андрей Иванович вынул из мешка логун с медовухой и
поставил его на стол. - Вот, Иван Дементьевич воронка тебе прислал.
Вася с минуту глядел на логун с воронком, на Андрея Ивановича и молча
вытирал шею, лицо и голову. У него все было обрито, кроме темных широких
бровей: и лицо, и шея, и голова стали теперь красными по сравнению с
темными узловатыми ручищами и косматой грудью, выпиравшей из тельника.
- Не пойму я что-то: с какой же стати ты ко мне пожаловал? - изрек
наконец Вася.
Андрей Иванович снял кепку, по-хозяйски повесил ее на вешалку у двери,
расчесал свои черные, без единой сединки, волнистые волосы, усы оправил
перед висячим круглым зеркалом и прошел к столу:
- Проголодался я, Василий Артемьевич. Со вчерашнего обеда не жрамши.
- Сейчас я позову Юзю. - Белоногий отворил дверь и крикнул в сени: -
Юзя! Зайди на минутку!
Во второй половине избы находился фельдшерский пункт.