"Борис Можаев. Падение лесного короля" - читать интересную книгу автора

отпечаток тигриного следа на сырой и черной земле. Все головой качал. И
вдруг зычно и гортанно крикнул через всю пасеку:
- Алимдя! Кушать давай! Га!
Из дальнего омшаника опять выглянула старуха и, вынув изо рта трубочку,
спросила его что-то по-удэгейски.
- Все давай! Все! На стол неси. Га! - покрикивал Сусан.
Старуха полыхала дымком из трубки и скрылась в темном дверном проеме.
Пока они ходили по пасеке, осматривали ульи и слушали, как Сусан ругал
за нахальство Куты-Мафу, Алимдя накрыла на стол и пригласила их обедать.
- А у вас служба поставлена, - сказал Коньков, глядя на дымящуюся
полную сковороду с темным жареным мясом, на миску с икрой, на тарелку с
темно-зеленой обмытой черемшой. И глиняная поставка с медовухой стояла
посреди стола.
- Женщина свое дело знает, - заметил Кялундзига. - Наши люди так
говорят: если женщина плохо делает, виноват хозяин.
- Почему?
- Учил ее плохо. Вот и виноват, - посмеивался Кялундзига.
- Что за мясо? - спросил Коньков, присаживаясь и поддевая вилкой
прожаренный до темноты кусок.
- Кабан, - ответил Сусан.
- Тот самый, что приволок Пантелей Иванович?
- Ага! - радостно закивал Сусан.
- Значит, Пантелей Иванович у тигра взял кабана без спросу, а тигр взял
у вас собак не спросясь. Вроде бы у вас продуктообмен получился, - сказал
Коньков и засмеялся.
- Сондо! Нельзя, - строго сказал Сусан.
- Сондо, сондо! - подхватила и старуха, присевшая на чурбак,
поставленный на попа.
- Что это значит? - спросил Коньков.
- Нельзя про тигра говорить, да еще смеяться, - пряча улыбку, сказал
Кялундзига.
- Нельзя, нельзя, - всерьез подтвердил Сусан. - Куты-Мафа ходи здесь
там и слушай, - указал он на лесные заросли. - Нехорошо! Его обижайся.
Ночью опять придет. Охотиться мешать будет, - с озабоченностью на лице
говорил Сусан, разливая по берестяным чумашкам медовуху.
- Разве он по-русски понимает? - пытался отшутиться Коньков.
- Куты-Мафа все понимает. - Сусан поднял чумашку, похожую на ковшик, и
выпил медовуху.
- А ты знаешь: здесь, на реке, Гээнта умер? - сказал вдруг Коньков,
пытаясь вызвать удивление Сусана.
- Конечно, знай, - невозмутимо ответил тот.
- Ты видел, как Гээнта проходил на оморочке? - с надеждой спросил
Коньков.
- Когда человек пошел умирать, нельзя глядеть. Нехорошо, - ответил
Сусан и добавил: - Сондо!
- Почему? - с досадой спросил Коньков.
- Зачем мешать, такое дело? - сказал Сусан.
- А кто виноват в его смерти?
- Никто.
Разговор зашел в тупик. Конькову помог Кялундзига: