"Борис Можаев. Наледь" - читать интересную книгу автора

завались. А люди, это строители, стало быть, живут в палатках годами.
Срам!
Воронов смущенно кашлянул в кулак.
- Ты ничего не понимаешь, отец, - отозвался из кухни Михаил. - Все это
- временные трудности.
- Какие там временные! - возразил Иван Спиридонович. - У нас вон уж
третий год в палатках живут. А на другое место переедут - опять палатки.
Так и жизнь вся пройдет. А ведь она у меня не временная.
На столе между тем появлялись тарелки с картошкой, с огурцами, с
копченой скумбрией. И все это было нарезано крупными кусками, как режут
только мужики.
Широкий в кости, сутуловатый и крепкий, весь свилистый, как осокорь,
Иван Спиридонович ходил мягкой медвежьей походкой, и голос его, глухой и
хрипловатый, звучал мягко, без укора:
- Ну, я понимаю, дом каменный со всякими удобствами не враз построишь.
А деревянный-то сколотить для самих себя нешто долго? Так нет, живут в
палатках, по-цыгански. Что за корысть? Не понимаю.
Пол-литра водки он разлил по стаканам. Получилось почти по полному.
- Ну, с приездом вас! - чокнулся он с Вороновым, потом с Михаилом и
сказал, как бы оправдываясь: - Я меньше ста пятидесяти не принимаю, не то
изжога мучает. От малой дозы, должно быть. Значит, начальником над
Михаилом будете? - Иван Спиридонович наклонялся к Воронову и весело
подмигивал ему. - Хоть бы вы помогли оженить его. Тут девка одна есть
добрая... И прыткая, что коза.
- Ладно глупости-то говорить, - Михаил старался держаться степенно,
хотя выпитая водка нет-нет да и растягивала губы его в широкой
беспричинной улыбке.
- А что! Либо неправду говорю? - подзадоривал его отец. - Нешто плохая
девка? Или не нравится?
- Да при чем тут она? Нравится, не нравится!.. Ты бы лучше о деле
поговорил, - пытался Михаил отвести отца от этой темы.
- Про дело и говорю. Вон какие хоромы отстроил, а толку-то что.
- Шел бы на стройку работать, вот и толк был бы.
- Эка невидаль твоя стройка! А мне и сторожем на вокзале неплохо. День
отстоял - трое суток свободный. Хочу рыбу ловлю, хочу на охоту в тайгу
иду. И мясо и рыба не переводятся. А много ли я там на стройке заработаю?
- Не в рыбе суть, - не сдавался Михаил.
Воронов вяло ел, рассеянно слушал Забродиных и чувствовал, как тяжелеют
его веки и невольно щурятся глаза. Всю ночь он не спал; корабль в Приморск
пришел поздно, в гостиницах мест не было, и он до самого утра бродил по
вокзалу.
- Вам поспать с дороги-то нужно, а мы вас, простите, болтовней
донимаем. - Иван Спиридонович заметил наконец сонное состояние Воронова. -
Проходите в Михайлину комнату и располагайтесь без церемоний.
От койки Воронов отказался; он с трудом снял запыленные сапоги и сладко
растянулся во всю длину на кушетке, прикрыв полотенцем лицо. В нахлынувшей
дремотной волне ему показалось, что накренилась под ним кушетка и поплыла
в размеренной корабельной качке.
Проснулся он от звонкого окрика:
- Есть кто-либо живой в этом доме?