"Борис Можаев. Полюшко-поле" - читать интересную книгу автора

переправу, ездили из районного начальства только уполномоченные, - тут
верст пятьдесят, не более. Добросят их до переправы, нанаец Арсе перевезет
через Бурлит, а там подвода или грузовик - и газуй до самого
Переваловского. На перекладных, стало быть. "А этот на "газике". Видать,
сам..."
Но Егор Иванович ошибался. Приехал второй секретарь, Песцов Матвей
Ильич. Заехал он в Переваловское не то чтоб попутно, но и не самоцельно.
"Будешь возвращаться из Зареченской МТС, заверни-ка в Переваловское. По
морозу проскочить можно, - напутствовал его Стогов. - Разберись-ка, что у
них с картошкой..." Ездил Матвей на закрытие Зареченской МТС. "Это бельмо
на глазу убрать надо", - говаривал Стогов. Все МТС в округе распустили два
года назад. А эта все еще держалась. И вот - убрали.
В правлении, тесно заставленном столами и скамейками, Матвей застал
трех колхозников и все допытывал, как поморозили картошку. Отвечали ему
односложно, туманно, вкось:
- Мороз что медведь - то поздно ляжет, то рано...
- Река ноне дымилась - быть снегу...
- А по морозу да по снегу можно в дырявой кузнице работать? -
спрашивал, в свою очередь, сухонький старик с барсучьей бородой - белой по
щекам и черной под усами. - Ты ступай на кузницу, посмотри.
- А вы кузнец? - спросил старика Песцов.
- Был кузнецом, стал начальником, - сказал старик и добавил: - Стало
быть, пожарной охраны... Конкин Андрей Спиридонович... - Он протянул руку,
как бы вызывая его на эту словесную игру.
Матвей пожал протянутую руку - игра принята.
- А кузница?
- И кузница на мне. И то сказать: кузница на мне, сушилка,
сеялки-веялки разные, теперь еще и пожарная охрана. А заместителя нет. Вот
говорю председателю: дайте мне заместителя, чтоб я его к делу пристроил. А
вдруг я, не дай бог, помру? Ведь не бессмертный же. Чего тогда делать
будете? - И Конкин умолк, словно давая почувствовать собеседнику всю
тяжесть возможной утраты.
Песцов озабоченно заметил:
- Да ведь, поди, все заняты, Андрей Спиридонович... Работают!
Конкин сверкнул своими желтыми глазками и, оглаживая левой рукой
бородку, пошел на откровенность:
- Какое там работают! Сказать по правде, это не работа - суета сует.
Тут к тебе кажный приступает со своими приказами да законами: председатель
одно говорит, уполномоченный - другое, а директор мэтээс приедет - все
по-своему норовит переиначить. Тут, парень, как на торгу: кто сильнее
крикнет, больше посулит - того и верх. Намедни уехал от нас уполномоченный
Бобриков. Может, знаете?.. - Песцов кивнул головой. - Вот мастак
говорить-то... Куда! Как заведет, только слушай: и про инициативу, про
структаж какой-то... Все уплотнение трудодня хотел сделать. Чудно! День
хотел уплотнить, вроде как табак в трубке. Кспиримент, говорит... А
напоследок картошку заморозил да уехал. И колхозники оттого не ходят на
работу. Плюнули! Теперь только на шефов и надежа.
Вошел Егор Иванович. По тому, как мужики повернулись к нему и смолкли,
Песцов определил, что это и есть бригадир. Невысокий, в темном
топырившемся брезентовом плаще, в низко нахлобученной кепке, небритый,