"Война, какой я ее знал" - читать интересную книгу автора (Паттон Джордж Смит)

Предисловие переводчика

Джордж Смит Паттон родился 11 ноября 1885 г. в Сан-Габриэле в штате Калифорния, а ушел из жизни 21 декабря 1945 г. в городе Гейдельберг на Юго-Западе Германии, для освобождения которой от фашизма он сделал очень много, возможно, больше, чем кто-либо другой из американцев.

Джордж Паттон происходил из вирджинской семьи, славившейся военными традициями. С раннего возраста он восхищался героями Гражданской войны в США (1861-1865), особенно кавалерийскими генералами, причем как теми из них, кто руководил силами конфедератов, так и теми, кто вел в бой полки северян. Он окончил военное училище в Вест-Пойнте в 1909 г., на шесть лет раньше двух других видных деятелей времен Второй мировой войны – техасца Дуайта Эйзенхауэра и уроженца штата Миссури Омара Брэдли, – и прошел долгий путь солдата: от второго лейтенанта до четырехзвездного генерала.

В отличие от прослуживших всю Первую мировую войну в США Эйзенхауэра и Брэдли, Паттону довелось принимать участие в боевых действиях во Франции. Спустя более четверти века Джорджу Паттону было суждено вернуться на эту землю и остаться на ней – после войны благодарные французы поставили памятник командующему Третьей армией США в городе Авранш в Нижней Нормандии, освобожденной благодаря натиску солдат генерала Паттона.

Вторая мировая началась для него в 1942 г.

В первых числах ноября генерал-майор Паттон командует высаживающейся в Африке Западной оперативной группой войск. [4]

В начале марта 1943 г. он принимает на себя труднейшую задачу – вернуть боеспособность 2-му корпусу армии США в Тунисе, в апреле передает это буквально заново родившееся и закаленное победами соединение Омару Брэдли и возвращается к своему штабу, занятому разработкой плана вторжения на Сицилию.

11 июля того же года генерал-лейтенант Паттон высаживается в районе города Джела (Гела) на Юге Сицилии, а уже 22-го числа его Седьмая армия вступает в Палермо, главный город на острове, расположенный в северо-западной части. Подвиги Паттона затмевает раздутый крикунами-газетчиками эпизод, когда в ходе визита в госпиталь боевой генерал бьет по лицу военнослужащего, принимая его за уклоняющегося от боевых действий симулянта.

Весной 1944 г. на пресс-конференции в Англии Паттон позволяет себе неосторожное высказывание по поводу планов послевоенного устройства мира. Вновь всплывает, казалось, забытый случай в госпитале на Сицилии, и дела для генерала принимают скверный оборот. Он даже готовится подать рапорт об увольнении из вооруженных сил.

Несмотря на шумиху, вновь поднявшуюся вокруг Паттона, Дуайт Эйзенхауэр, высоко ценя его качества как командира, со словами: «…расплатитесь несколькими победами, и мир сочтет меня разумным человеком» – решает все же оставить генерала в армии. В конце июля 1944 г. в Нормандии Паттон принимает командование Третьей армией и, пройдя с ней весь путь, от самых западных областей Франции до Чехословакии, заканчивает войну 9 мая 1945 г., с сожалением отказываясь от «прыжка» для захвата Праги.

Чересчур резкие высказывания по поводу неразумной политики союзников в отношении Германии на пресс-конференции 22 сентября 1945 г. приводят к отстранению Паттона от командования Третьей армией США в октябре того же года. Таков был «подарок» верховного главнокомандования к шестидесятилетнему юбилею прославленного генерала, таким стал итог трех последних лет его жизни – жизни человека, любившего и умевшего воевать.

Кредо Паттона как стратега было наступление. Таким образом, его наука побеждать выглядела просто – вся суть ее сводилась к следующему: нужно наступать, наступать и наступать, а когда не знаешь, что делать… тоже наступать.

Он никогда не отдавал своим солдатам приказа отступать. Если танкисты жаловались на отсутствие бензина, он говорил им: «Вылезайте из ваших танков, берите в руки автоматы и топайте вперед, но не останавливайтесь – ни в коем случае не останавливайтесь». Генерал ненавидел, когда верховное командование заставляло его переходить к обороне, поскольку всегда считал, что, обороняясь, любой полководец сам дарит противнику инициативу, в то время как атакуя врага, вынуждает его думать лишь об одном – о собственном спасении. [5]

На страницах своих воспоминаний Паттон не раз и не два заводит речь о недопустимости топтания на месте и, рекомендуя командирам брать на вооружение стратегию парового катка, повторяет фразу: «Все, что вам надо – как можно быстрее схватить врага за нос и надавать по затылку», то есть связать неприятеля боем и, обойдя с фланга, ударить в тыл.

С иронией высказывается генерал Паттон и в отношении строительства оборонительных сооружений, считая их абсолютно бесполезными и замечая, что ни Китайская стена, ни возведенный древними римлянами в Англии по приказу императора Адриана укрепленный рубеж, ни линия Мажино, построенная французами на границе с Германией перед Второй мировой войной, не спасли эти страны от нашествий. Как и Германии, в свою очередь, мало проку принесло сооружение линии Зигфрида – солдаты Третьей армии США преодолели ее укрепления на самом сложном участке. Генерал Паттон сам выбрал его, поскольку считал: слабость духа защитников неприступных крепостей сводит на нет усилия строителей и позволяет наступающим с боя брать самые мощные укрепления. Лучшей обороной Паттон считал атаку, а лучшей стеной – беглый огонь с ходу из всех видов оружия.

Сам генерал в своих записках – а он вел дневник с июля 1942 г. – признает, что ему случалось воевать на несколько фронтов сразу. Главными противниками были, конечно, немцы, но нередко, особенно зимой, куда больше хлопот доставляла погода. Однако источником самых сильных огорчений часто становился Штаб командования союзническими экспедиционными силами. Не раз генерал с огромной горечью замечает: «И снова мне пришлось выпрашивать у начальства разрешения одержать победу».

Паттон никогда не отказывался от убеждения, что закончить войну в Европе можно было «до того, как выпадет снег в Арденнах» – то есть еще в ноябре – декабре 1944 г., если бы в сентябре Третью армию, победоносно продвигавшуюся к восточным границам Франции, не лишили поставок горючего и боеприпасов. Между тем завершение войны на целых полгода раньше позволило бы спасти миллионы жизней американских, английских, русских, итальянских да и немецких солдат.

Кто-то наверняка назовет Паттона лихим кавалерийским рубакой, безоглядно рвущимся вперед во главе своей «конницы», не желающим считаться ни с чем и ни с кем, не способным заглядывать в будущее и видеть происходящие процессы во всем их многообразии и сложности. Существует превосходная иллюстрация несправедливости подобного суждения. В ноябре 1942 г. в Марокко Джордж Паттон, отбросив в сторону полученные в Вашингтоне инструкции, нашел единственный правильный выход из ситуации – сделал побежденных солдат вишистской Франции не пленниками, [6] а союзниками, избежав благодаря этому разумному ходу восстания воинственных берберских племен.

Таким образом генерал Паттон проявлял себя мудрым и дальновидным политиком; просто политика его заметно отличалась от более сглаженной и более компромиссной политики главнокомандующего. Вне сомнения, окажись во главе союзнических войск вместо Дуайта Эйзенхауэра Джордж Паттон, вся история Второй мировой войны, а с ней и история послевоенной Европы и, вероятно, всего мира пошла бы по другому пути.

Однако он не мог оказаться на месте Эйзенхауэра. Даже на месте Омара Брэдли, принявшего от Паттона в апреле 1943 г. в Тунисе 2-й корпус, служившего под началом его прежнего командира во время кампании на Сицилии и выбранного Эйзенхауэром на роль командующего группы армий, в которую вошла и Третья армия генерала Паттона. Президенту Рузвельту и генералу Маршаллу нужен был острожный и гибкий генерал Эйзенхауэр, а Эйзенхауэру – также острожный и гибкий Брэдли.

Но, несмотря ни на что, американская армия не могла обойтись без генерала Паттона, особенно когда наступал момент затыкать дыры, возникавшие в результате просчетов и ошибок командования. Так, в марте 1943 г. в Тунисе понадобилась вся «атомная» энергия Паттона, чтобы возродить к жизни деморализованный вследствие понесенных поражений 2-й корпус. Паттона послали на прорыв, и тот, по признанию самого же Эйзехауэра, прекрасно справился с задачей.

В декабре 1944 г. именно Паттон прибыл на штабное совещание на самом верху с готовым планом разгрома контрнаступления немцев в Арденнах. И это тогда, когда другие генералы сидели и растерянно молчали, а верховный главнокомандующий повторял как заклинание нечто вроде: «Очень хорошо, что немцы прорвались, это нам на руку, теперь нам будет легче разбить их». Паттон, не скрывая иронии, тут же предложил пропустить немцев до Парижа. Однако в тот момент, когда он произносил эти показавшиеся многим легкомысленными слова, когда ничего еще не было решено его начальниками, две дивизии Третьей армии уже выдвигались на новые позиции, а третья ждала наготове, чтобы через три дня обрушиться на совершенно не ожидавших такого поворота событий немцев.

Не только противник, но и свои – главным образом начальство – иной раз оказывались застигнутыми врасплох стремительностью действий генерала Паттона. Порой он едва ли не молился, чтобы верховный и даже Брэдли, с которым у Паттона, по его собственному утверждению, совпадали взгляды на многие вещи, не узнал о смелых маневрах того или иного подразделения Третьей армии и не велел бы остановить продвижение.

Как не раз признается Паттон, иногда ему приходилось водить за нос начальство, занимать и даже… красть войска, чтобы добиться [7] одного – наибыстрейшей победы. Так было летом 1943 г. на Сицилии, когда Паттон обхитрил своего британского начальника и, вместо того чтобы уходить в оборону, смелым маневром привел Седьмую армию к захвату Палермо уже через неделю. Так случилось и в феврале 1945 г., когда части Третьей армии захватили Трир – город, ставший воротами для вторжения на территорию Рейнланда.

Как часто бывает с яркими фигурами, выдающимися личностями, наградой за труды стала опала, выразившаяся в лишении Паттона поста командующего Третьей армией. Война в Европе уже закончилась, и больше не нужно было затыкать дыры.

Современники и соратники Паттона, особенно французы, иногда сравнивали генерала с Наполеоном. Однако для нас, живущих в России, правильнее, наверное, провести другую параллель и сравнить не знавшего поражений американского генерала, настоящего отца солдатам, опережавшего свое время полководца первой половины двадцатого столетия с нашим прославленным генералиссимусом и великим воеводителем второй половины XVIII в. – Александром Суворовым.

Несмотря на различия, между ними есть также и немало сходства. Это и стремительность передвижения их войск, и ставка на наступление, и нелюбовь со стороны начальства, и многое другое. Даже итог жизни в чем-то очень похож.

Как и лишенный заслуженного триумфа Суворов, Паттон мог бы сделать больше, лучше послужить своей стране и своему правительству.

Его уход из жизни стал следствием трагической случайности. Паттон, которого не убили пули и снаряды немцев на двух мировых войнах, попал в автокатастрофу в окрестностях Мангейма на юго-западе Германии и скончался в госпитале города Гейдельберга ровно через сорок дней после своего шестидесятилетия.

Он ощущал себя еще полным сил и, вне сомнения, надеялся послужить своей стране – как выражался сам генерал, отработать свой хлеб. Однако последние слова записок Паттона полны горького предчувствия того, что сделать это ему не удастся. Он написал: «Как ни грустно мне сознавать тот факт, что последний мой шанс отработать свой хлеб утрачен, это очевидно. По крайней мере, я всегда делал максимум возможного, когда Бог давал мне шанс».

Генерал Паттон совершил немало великих дел, о чем, как умел, рассказал в своих воспоминаниях, впервые увидевших свет в 1947 г. Я же, как переводчик его труда, выражаю надежду, что читатель не пожалеет о потраченном времени, прочитав книгу про войну, которую знал Джордж Паттон и которую почти совсем не знаем мы, по крайней мере с той стороны, с какой знал ее он.

А. Колин [8]

Pilgrim's Progress

Паломник у Райских Врат [9]