"Александр Александрович Мосолов. При дворе последнего императора " - читать интересную книгу автора

апартамент, я застал у нее Головину и несколько других лиц из явного
окружения старца. Я спросил Елисавету Викторовну, не попал ли в ловушку и не
ожидается ли Распутин?
- Нет-нет, Распутина не будет...
В это время раздался звонок. Все засуетились. Распахнулись двери, и
ввалился вдребезги пьяный Распутин. Меня назвали...
- А, Молосов! Вот ты! Ну, давай знакомиться. Что же ты меня не любишь?
И "старик" (граф Фредерикс) твой меня не любит... Я пьяненький... Ты на меня
не смотри, что пьяненький... Я понимаю!.. А вот, когда буду трезвый, мы с
тобою поговорим... Давай выпьем!
Он схватил меня за рукав и потащил к столу. Мы выпили несколько
стаканов вина.
- Ты приходи ко мне... У меня все бывают... И Витя (граф Витте) ходит,
и министры. А вот ты и "старик" кобенитесь... За это и "мама" (императрица)
тебя не любит...
- Это ты устроил, что меня "мама" не любит?
- Да, я... А ты меня полюби, тебя и "мама" полюбит.
- Я против тебя ничего не имею. Ты хороший человек. Кто выпивает, у
того душа есть. Я сам люблю выпить...
- Ты ко мне приезжай... Выпьем и поговорим...
Он внял моему совету, что ему надо ехать спать, и убрался.
Выходя, я заметил, что моя шинель тяжко пострадала от Распутина.
Елисавета Викторовна очень предо мною извинялась. Через несколько дней она
вновь ко мне приехала и заявила, что Распутин хочет непременно со мною
видеться. Она меня уговаривала, что нельзя отказывать и этим озлоблять
старца. Я сам это понимал, но афишировать встречу мне никак не хотелось. Мы
остановились на том, что я встречусь с Распутиным совершенно
конфиденциально, у товарища обер-прокурора Синода Даманского.
В условленный час я приехал к Даманскому. Тот принял меня в своем
кабинете. Затем провел через коридоры и переходы Синода в свою частную
квартиру; там в задней комнатке меня уже ожидал Распутин.
Он был совершенно трезв, говорил умно и хитро, все время пристально
смотрел мне в глаза. Он вновь заговорил о "старике". Целью его свидания со
мной было установить добрые отношения с графом Фредериксом. Он хотел, чтобы
я в этом смысле повлиял на своего министра. Поговорив, мы расстались.
Должен признаться, что очень скоро я заметил, как отношения государыни
ко мне вновь изменились к лучшему. Прошло еще несколько времени. Мдивани
пригласила меня к ужину. Нас должно было быть трое: хозяйка дома, Распутин и
я. Согласился. Это было осенью 1916 года.1
В это время я переживал тяжелый кризис. Фредерикс болел, все
министерство двора лежало на мне. Государыня относилась ко мне все-таки
плохо, неприятности и интриги сыпались на меня как из рога изобилия. Ввиду
болезненности своего состояния граф не мог оказывать мне обычной поддержки и
меня ободрить. Я думал подать в отставку, и только преданность Фредериксу
меня останавливала.
Мне хотелось выпытать у Распутина причины или, лучше сказать, сплетни,
из-за которых я был в немилости у императрицы. Этот ужин втроем мне давал
возможность сделать то, что не удалось у Даманского.
К назначенному часу мы собрались. Едва приступили к супу, как вошел
человек и доложил, что Григория Ефимовича зовут к телефону. Через минуту