"Анатолий Мошковский. Не погаснет, не замерзнет " - читать интересную книгу автора

стал смешным: на спине халат не сходился, обшлага кителя с золотыми
нашивками торчали из коротких рукавов. Няня надела и на Маринку халат и,
чтобы он не волочился по полу, подоткнула и закрепила английскими
булавками.
Вторая тетя в белом сказала им, в какую палату перевели маму, и они
неслышно зашагали по ковровой дорожке длинным коридором с белыми дверями и
фикусами у огромных окон.
Отец шел и читал таблички с номерами на дверях.
У одной двери они остановились.
- Кажется, здесь.- Отец оглянулся и переступил с ноги на ногу.
- Ну открывай,- проговорила Маринка.
- Подожди,- ответил отец.- Сейчас...
Он пригладил на макушке волосы, взялся за медную ручку двери, и
Маринка вдруг увидела, что лоб у него мокрый.

Маринке надоело ждать, и она нажала на ручку. Скрипнула дверь, они
вошли в маленькую палату и остановились. Койка, стул, тумбочка. Из-под
одеяла на них смотрели чьи-то глаза. Синие, они были так заметны на фоне
белой подушки, простыни и стен, что внутри у Маринки что-то стиснулось, и
она схватила отца за руку.
Зашевелилось одеяло, из-под него медленно вылезли две руки и
потянулись к ней.
- Маринка...- раздался знакомый тихий голос, и Маринка только теперь
окончательно поверила, что они не ошиблись дверью.
- Мама! - закричала Маринка.- Мама! - бросилась к ней, уткнулась лицом
в ее руку и всхлипнула.

Отец повесил на спинку стула сетку с апельсинами и, легонько отстранив
Маринку, склонился над мамой. За его спиной с болтающимися тесемками халата
Маринка не видела маму. Она видела только одну руку ее на краю койки -
тонкую, точно высохшую, с вспухшими жилами.
Потом отец чуть приподнялся, тронул светлые, короткие, разбросанные по
подушке волосы и произнес:
- Крепись. Крепись, мальчишка...

Это было непонятно Маринке, но он часто называл маму мальчишкой, и она
всегда улыбалась ему, точно была довольна этим. Ни за какие деньги не
хотела бы Маринка стать мальчишкой - ни за какие! - а мама была довольна.
Улыбнулась она и на этот раз, а может, и не улыбнулась, а только хотела:
губы ее шевельнулись в уголках, и все лицо вдруг, совсем как недавно у
отца, стало влажным, и отец вытер его краем полотенца, висевшего на спинке
койки.
- Вот я и вернулся,- сказал он.
"Какой он чудной,- подумала Маринка,- говорит о таких пустяках! Как
будто и без того не видно, что он вернулся с моря".
Мама кивнула ему. Губы у нее шелушились от жара.
- Хорошо,- тихо сказала она, но Маринка все слышала.- Я так рада.. А
то, знаешь, дурочка, все боялась, что ты не успеешь прийти с моря...
Отец вдруг почему-то рассердился.
- Лида,- глухо сказал он,- чтоб больше об этом ни слова! Все будет