"Анатолий Иванович Мошковский. Дельфиний мыс " - читать интересную книгу автора

больших трусах и майке, белокожий, толстоногий и какой-то весь надутый,
бродил в тапках по гальке и с досадой смотрел на нее, Олю.
"Так ему и надо, - думала она. - Пузырь! Бублик! До сих пор не
научился... Только притворяется, что хочет плавать... Как же это можно -
хотеть и не научиться?"
И, выйдя на берег, Оля спросила:
- А учиться когда будешь?
- Успею, - буркнул Одик. - Сама бы поучилась, а то дергаешься
по-собачьи, смотреть противно.
- А тебе повезло, - сказала Оля. - Очень повезло.
Одик, защищаясь рукой от солнца, пристально посмотрел на нее.
- Почему?
- А потому, что Игорька сюда не нужно было везти. Местный Игорек
нашелся: есть кем командовать! Ать, два, ать, два! Ни на шаг не
отстанет...
- Давно не ревела? - Одик подбросил обкатанный камешек. Видит же, что
Виталик не обращает на него ни малейшего внимания, а говорит!..
Оля показала ему язык и пошла к отцу.
После обеда они всем семейством сидели на солнечной террасе в удобных
плетеных креслах, и дующий с моря ветер, процеженный листвой сада, касался
их соленых от воды лиц и плеч прохладой. Неожиданно появился Карпов. Он
легко взбежал по ступенькам на террасу. Крепкий, подтянутый, он был в том
же сером костюме и в сиреневой рубахе с отложным воротником. В руке он
держал бутылку муската.
- Выпьем за приезд, - сказал он, и тут же Виталик без напоминаний и
просьб принес длинные рюмки и в полном молчании поставил перед каждым
взрослым, а его молодая смуглая мама - ее звали Лиля - подала тарелку с
крупной свежей клубникой, источавшей невыносимо вкусный аромат, и вазу с
большими желтыми яблоками.
Одик увидел, как натянулось и застыло отцовское лицо, а мамино,
наоборот, оживилось, вспыхнуло и стало невероятно любезным, - никогда не
видел его таким Одик! Но и в том и в другом лице было что-то жалкое. Что
ж, это и понятно: когда они еще имели дело с таким важным человеком, как
Георгий Никанорович? Да и к тому же сильно зависели от него.
Он был из другого мира. Он, видно, знал что-то такое, чего не знали
они.
Одик стал пристально разглядывать лицо директора, грубоватое,
шершавое, четкое, с широкой мужественной шеей в отвороте рубахи и
мужественной поперечной морщинкой на лбу: она, словно с размаху, клином
врезалась в его переносицу. Он был густоволос - точно ни одного волоска не
потерял за всю жизнь, так мощно росли они на его голове; и чтобы они не
лезли на глаза и не закрывали уши, он подстригал их коротко.
- Прошу! - Карпов показал на угощение, и отец с мамой придвинулись к
столу. - Ваше здоровье! - Карпов поднял рюмку с золотистым вином.
- Спасибо. - Отец с мамой тоже подняли свои.
Отец выпил сразу всю рюмку, а Георгий Никанорович с мамой отпили по
маленькому глотку и поставили на стол. Карпов снова налил отцу, и он
теперь не торопился осушить свою рюмку.
- Ничего? - спросил Карпов у родителей, которые по-прежнему молчали.
Да что они, говорить разучились? Как им не стыдно все время молчать!