"Андре Моруа. Из 'Жизни людей' (Сборник 'Пришельцы ниоткуда') " - читать интересную книгу автора

тряслось. Тут я нащупала мужскую руку и вдруг слышу низкий незнакомый голос:
"О, дорогая, как ты меня испугала!" И говорит по-английски! Я отшатнулась,
ищу выключатель - свет зажечь - и не могу найти. "Что случилось?" -
спрашивает незнакомец, и опять по-английски. Тут он сам зажег свет. Увидев
друг друга, мы оба вскрикнули. Передо мной в постели был всклокоченный
молодой англичанин с эдаким маленьким носиком, близорукий, еще полусонный, в
синей пижаме. Смотрю - вдоль постели трещина: матрас, простыни, одеяло - все
разрезано вдоль пополам! И одна половина постели сантиметров на пять -
десять ниже другой.
Когда мой сосед по кровати опомнился, он в этом сложном переплете
показал себя истинным джентльменом - с тех пор я об англичанах самого
высокого мнения. После короткого, но вполне понятного замешательства он
обратился ко мне так естественно и вежливо, словно мы сидели не в одной
кровати, а в гостиной. Я представилась ему по-английски. Он сказал, что его
зовут Джон Грэхэм. Дом его, как выяснилось, находится в Ричмонде.
Оглядевшись, я заметила, что вместе со мной сюда перекочевала половина моей
спальни: я сразу узнала свое окно с вишневыми шторами, большую фотографию
мужа на комоде, маленький столик с книгами возле изголовья; даже мои часики
лежали на книгах. Но другая половина комнаты была мне незнакома - это была
половина спальни мистера Грэхэма. Там, на тумбочке, возле постели, стоял
портрет очень милой женщины, фотография детей, лежали журналы и пачка
сигарет. Джон Грэхэм долго рассматривал меня и окружение, в котором я
появилась, потом совершенно серьезно спросил:
- Как вы здесь очутились, миссис Мартэн?
Я объяснила, что сама ничего не понимаю, показала на большую фотографию
и сказала:
- Это мой муж.
Он сделал такой же жест и сказал:
- А это моя жена.
Она была очаровательна, и я с беспокойством подумала, что сейчас мой
Жак, наверное, держит ее в объятиях. Я спросила:
- Как вы считаете, половина вашего дома тоже перенеслась во Францию,
когда половина моего дома прибыла сюда?
- Но почему? - спросил он.
Этот англичанин начинал мне действовать на нервы. "Почему?" Откуда я
могла знать! Потому что во всем должна быть какая-то симметрия...
- Странная история, - сказал он, тряся головой. - Как это возможно?
- Это невозможно, однако это случилось, - отрезала я.
И в это мгновение откуда-то сверху, наверно со второго этажа,
послышался плач и крики. "Дети!" - подумали мы одновременно. Джон Грэхэм
выскочил из постели и босиком бросился к двери - к своей двери. Он открыл
ее - плач стал слышнее, кто-то закашлялся, потом я услышала громкий голос
англичанина, перемежавшего проклятия со словами утешения. Я поспешила
встать, чтобы посмотреться в зеркало. Лицо у меня было, как всегда, в
порядке. Я поправила прическу, потом заметила, что моя ночная рубашка
слишком открыта, и оглянулась, отыскивая халат. Но тут я вспомнила, что
сбросила его в той половине комнаты, которая осталась во Франции. Так я и
стояла, разглядывая себя в зеркале, когда за моей спиной раздался умоляющий
голос англичанина:
- Пойдемте, помогите мне!