"Андрэ Моруа. Биография" - читать интересную книгу автора

два подсвечника по правую и левую руку от господина Марсена... Теперь
заприте сейф и пойдем. А молодой человек пусть себе работает...
- Могу ли я остаться здесь за полночь, миледи? Времени у меня немного,
а мне хотелось бы прочитать все.
- Дорогой господин Марсена,- сказала леди.- Спешка ни к чему хорошему
не приводит, но делайте как знаете. Вам принесут сюда обед, и больше вам
никто мешать не будет. Утром подадут завтрак в вашу комнату, потом вы опять
можете работать. Мы встретимся с вами в час за ленчем... Подходит вам такое
расписание?
- Я в восторге, леди Спенсер-Свифт! Не могу выразить...
- И не надо. Спокойной ночи.
Эрве остался один. Он вынул из портфеля авторучку, бумагу, сел за стол
и с замирающим сердцем открыл сафьяновый альбом. Старуха была права-почерк и
в самом деле был мелкий и неразборчивый. Должно быть, Пандора сознательно
стремилась к тому, чтобы ее записи было трудно прочитать. Альбом мог попасть
в руки мужа. Разумнее было принять меры предосторожности. Но Марсена был
искушен в расшифровке самых замысловатых почерков. Он без труда разобрал
каракули Пандоры. С первых же строк он не мог удержаться от улыбки. В манере
изложения чувствовалась совсем молодая женщина, почти ребенок. Пандора часто
подчеркивала слова - признак горячности или волнения. Дневник был начат в
1811 году, через несколько месяцев после свадьбы.
"25 октября 1811. Нынче я устала, больна и не могу сидеть в седле.
Уильям уехал на охоту. Не знаю, чем заняться. Начну вести дневник. Этот
альбом мне подарил мои нежно, нежно любимый батюшка. Как я сожалею, что
покинула его! Боюсь, что мой муж никогда меня не поймет. У него не злое
сердце, но он не догадывается, что женщине необходима нежность. Я не знаю
даже, думает ли он когда-нибудь обо мне? Он чаще говорит о политике, лошадях
и фермерах, нежели о своей жене. Со времени нашей свадьбы он, кажется, ни
разу не произнес слово "любовь". Ах нет, произнес. На днях он сказал
Бриджит: "До чего же трогательно любит меня моя жена". Я и глазом не
моргнула".
Эрве пробежал одну за другой страницы, полные жалоб и насмешек. Пандора
была беременна и без всякой радости ждала появления ребенка. Он должен был
еще теснее связать ее с человеком, который не сумел внушить ей ни малейшей
привязанности. Из наивных заметок молодой женщины постепенно складывался
весьма непривлекательный портрет сэра Уильяма. Малейшее проявление его
эгоизма, тщеславия, вульгарности безжалостно заносилось на бумагу
свидетелем, затаившим на него горькую обиду. Меж тем сквозь строки дневника
все яснее проступал другой образ-соседа, лорда Пе-терсона, столь же
любезного, сколь отвратительным был сэр Уильям.
"26 декабря 1811. Вчера, на рождество, лорд Петер-сон принес мне в
подарок обворожительного щенка. Я была, как всегда, одна, но приняла лорда
Петерсо-на - ведь он гораздо старше меня. Он говорил со мной о литературе и
об искусстве. Если бы я могла записать все его блистательные мысли! Какое
наслаждение слушать его! У него изумительная память. Он читал мне наизусть
стихи Вальтера Скотта и лорда Байрона. Это доставило мне громадное
удовольствие. Я знаю, что, будь я женой такого человека, как лорд Петерсон,
я сделала бы огромные успехи. Но он стар, и к тому же я навеки связана с
другим. Увы! Несчастная Пандора!"
(10)