"Тони Моррисон. Жалость" - читать интересную книгу автора

сапогах, но не видел ни рук своих, ни сумы с поклажей. Когда прибой остался
позади и вязнущие в грязи каблуки зачавкали, обернулся махнуть рукой на
прощанье морякам с баркаса, но мачта уже растворилась в тумане, так что
прибывший не узнал, то ли они остались на якоре, то ли решили рискнуть и
пустились дальше, огибая извивы берега и вслепую отыскивая портовые дамбы и
пристани. В отличие от английских туманов (к каковым привык он со времен,
когда пешком под стол ходил), да и от тех, что бывают здесь, но севернее,
где он живет теперь, эта морская хмарь, вся пронизанная солнцем, превращала
мир в сплошной дымящийся, горячий слиток золота. Двигаться в ней - все равно
что бежать во сне. Но вот грязь сменилась болотными травами, он завернул
налево и пошел осторожнее, пока не споткнулся о тесовое измостье, ведущее
наверх к селению. Помимо его собственных шагов и дыхания, вокруг не
слышалось ни звука. И только когда показались первые вечнозеленые дубы
(приземистые, но толстые неохватно), туман, клубясь, приподнялся. Тут
мужчина пошел быстрее, увереннее, но насовсем расстаться со слепящим
золотом, из коего вышел, было отчего-то жаль.
Все более споро шагая, вступил в пределы ветхой деревушки, дремавшей за
крепким бревенчатым палисадом меж двух обширных возделанных полей на речном
берегу. Здесь после некоторой заминки трактирщик вынужден был смириться и
вместо наличных довольствовался распиской: Джекоб Ваарк. Седло из конюшни
вынесли дрянное (на живую нитку пошито), зато лошадь по кличке Регина
оказалась ничего, справная. Сев верхом, он совсем взбодрился - беззаботно и
даже излишне резво поскакал вдоль береговой излучины. А вот и старая тропа
индейцев ленапе. Здесь следовало быть осторожнее, и он попридержал Регину. В
этих местах никогда заранее не знаешь, кто встретится - друг или враг. Лет
шесть назад целая армия черных, индейцев, белых и полукровок -
вольноотпущенных, рабов и крепостных, в многолетней кабале отрабатывавших
долг за переплыв по океану в Новый Свет, - затеяла форменную войну с местным
благородным сословием, по большей части состоявшим из английских дворян,
укоренившихся на новых землях, причем предводители восставших были, как ни
странно, из тех же английских дворян. Для них эта "народная война" бесславно
окончилась виселицей, но дело свое сделала: помимо того, что целые племена
непокорных индейцев были уничтожены, а чужаки-каролинцы изгнаны, появилась
запутанная мешанина законов, порядка ради насаждающих хаос. К примеру,
запрещалось: давать рабам волю, собираться толпами, а черным - свободно
перемещаться и носить при себе оружие. Мало того, любому белому разрешалось
убить любого черного по любому поводу, а ежели какой владелец изувечит
своего раба или убьет до смерти, то ему по новым установлениям полагается
компенсация, так что отныне все белые оказывались под защитой и от всех
черных отъединялись навеки. Всякие пробившиеся перед бунтом и во время него
ростки равенства в общении работников с их господами-землевладельцами теперь
погибли, смятые ударами судейского молотка, служившего исключительно
интересам крупных плантаторов. По мнению Джекоба Ваарка, это были
беззаконные законы, поощряющие жестокость в ущерб общественному благу, если
не общественной нравственности.
Короче говоря, в 1682 году порядка в Виргинии не было. Поди уследи за
тем, кто и с кем сейчас схватился насмерть за Бога, короля и новое
отечество! Не в каждой, конечно, поездке одинокий странник рисковал головой,
но всегда-должен был соблюдать осторожность. Да ведь и то сказать: часами
трясешься в седле, не встречая никого, кроме диких гусей, стаями летающих