"Тони Моррисон. Жалость" - читать интересную книгу автора

Тон при этом пристален и вкрадчив, будто она секрет выдает. Вдруг
смолкла и провалилась, ухнула в горячку между беспамятством и вспоминанием.
Ничто в жизни не предвещало, не готовило ее к жизни водной - на воде, у
воды, водою... - к тошности, водой вызываемой, и к жажде неутолимой. А уж
как зачарованно, доколе скука слезою глаза не подернет, она вглядывалась в
водные дали, когда в полдень женщинам дозволяли еще час провести на палубе.
Разговоры с великой водой вела. "Спокойна будь, не хлещи меня валом своим.
Ласково прошу. А двигать - двигай, весели душу. И верь, никому я не выдам
тайн твоих - не расскажу, что духом ты подобна свежим кровям месячным; что
шаром земным владеешь, а твердь - только шутка, твоим помышлением
сотворенная; знаю - под тобой вертоград особый, где кладбище и вместе кущи
райские, благостной лозой виноградной перевитые".
Сразу по прибытии Ребекка подивилась скорополучному счастью и удаче.
Муж-то каков! Шестнадцати лет она знала уже, что отец занарядит ее в любую
чужедальнюю сторону, лишь бы кто оплатил переплыв да снял с него тяготу
окормления. Сам моряцкого звания, собирал все слухи и сплетни, без устали
мореходцев выспрашивал, и однажды поведал ему матрос, что их старший
помощник разыскание учиняет - требуется здоровая, беспорочная женка, да
чтобы не убоялась за море идти; тут он сразу и предложил старшую дочь. Девку
норовистую, дерзкую и на язык невоздержанную. Мать Ребекки противилась
"продаже", как она называла их сговор, потому что предполагаемый жених
настойчиво сулил "возмещение" в части одежд, расходов, да и провиантишка
кой-какого. Ведь не любовь к ней, не сердечное умиление им движет, а только
то, что он, сам кощунствующий безбожник, живет среди сонмища дикарей. А
религия, как внушала Ребекке мать, есть пламя, немирным борением полыхающее.
Ее родители и друг к другу, и к детям относились с тусклым равнодушием, весь
жар свой только для религиозного пристрастия и берегли. Любое радушие, любая
щедрость к постороннему грозили загасить это пламя. Ребекка Бога понимала
смутно, знала его лишь как великого царя царей, стыд же недостаточной своей
приверженности утишала тем, что Он не может быть ни лучше и ни больше, чем
вмещает в себя благоговейное воображение. У мелко верящего и бог мелок.
Робкие чтят бога яростного, бога-ревнителя. Вразрез усердному нетерпению
отца, мать опасалась, как бы дикари или раскольники не убили ее дочь, едва
на берег сойдет, поэтому, когда Ребекка обнаружила в имении Лину, ожидавшую
у входа в ничем не разгороженную хибарку, выстроенную новым мужем для
совместного проживания, она тем же вечером затворила дверь и не позволила
черноволосой девке с лицом невозможного цвета спать в обозримой близости.
Возрастом та была лет четырнадцати, а ликом будто из камня тесана, так что
немало времени прошло, прежде чем между ними возникло доверие. Но потому ли,
что обе жили в оторванности от близких, или потому, что обеим надо было
одному мужчине прислуживать, или потому, что обе понятия не имели о том, как
учреждать на ферме хозяйство, только стали они друг дружке подспорьем.
Сработались в пару - а иначе и быть не может, когда приходится согласно один
урок вдвоем исполнять. Потом, когда первый младенец родился, Лина его
нянчила с такой нежностью, с таким пониманием, что от былых своих страхов
Ребекка отстранилась окончательно, будто их не бывало вовсе. А теперь лежит
в кровати, - руки тряпками замотаны и связаны, чтобы сама себя не портила, -
лежит, дух в себя сквозь зубы тянет и, окончательно вручив свою судьбу
ближним, мучается явлениями былых ужасов. Первые повешения она видела на
площади, посреди довольной толпы note 3 . Ей было тогда года два, и сцены