"Сергей Морозов. Офицер. Сильные впечатления" - читать интересную книгу автора

преданная баба Маня, которую усадили на всеобщее обозрение на почетном
месте...
И вот посреди этого чудненького семейного торжества-пиршества кружилась
в темпе вальса Маша Семенова, обладательница дипломов многочисленных
литературных и филологических олимпиад, едва закончившая школу и подавшая
документы на журфак, мечтая о карьере журналистки. Причем кружилась она не с
кем-нибудь, а со своим законным супругом - с человеком, который намеревался
ее сегодня не просто трахнуть, а поиметь до полусмерти.

III

Два дня спустя Эдик и Маша отправились в мать городов Киев, где, можно
сказать, и начался их медовый месяц - обстоятельное турне по местам и
местечкам пока еще братской малоросской республики с конечной остановкой в
населенной многочисленными родственниками Одессе-маме - перед тем как
возвратиться в Москву-матушку.
В то первое киевское утро, невольно поглядывая из окна интуристовского
гостиничного номера в направлении горделиво прорисовывающегося на горизонте
гинекологического центра, Маша размышляла о запланированной Эдиком экскурсии
к Бабьему Яру. Эдик вознамерился осмотреть не только страшный яр, но и
посетить мемориальную экспозицию архивных фотоматериалов - как трофейных,
так и сделанных в период эксгумации массового захоронения. Он желал, чтобы
Маша непременно сопровождала его в этой "экскурсии".
Жуя пирожные и запивая их "пепси", Маша размышляла о том, действительно
ли упомянутые ужасы имели место, и удивлялась, что вообще согласилась
составить Эдику компанию. К тому же ей было досадно, что она не нашла в себе
сил хотя бы отказать ему, ведь другого такого случая, увы, больше не
представится.
Эдик, то есть тот самый мужчина, с которым Маша теперь делила постель,
пока что, судя по всему, так и не поимел ее до полусмерти. Маша пришла к
такому заключению на том простом основании, что еще не потеряла способности
спокойно и трезво размышлять.
Вообще-то, когда Эдик хрестоматийно насаживал ее на себя, она
действительно испытала некоторый кратковременный дискомфорт. Что-то
наподобие гинекологической манипуляции, когда двумя неделями раньше докторша
в районной женской консультации устанавливала Маше допотопную
контрацептивную диафрагму. Не обращая внимания на ее крики (сама того
хотела!) и без колебаний докторша принялась орудовать своими
гинекологическими железяками, а именно, специальным зеркальцем для
обследования девственниц, поскольку дело об аборте в медицинской карточке у
Маши зафиксировано, естественно, не было... Эдик тоже игнорировал ее крики,
шумно дышал, сопел, после чего вдруг издал странного свойства всхлип и
разрядился в Машу, выплеснув общих нерожденных детей в надежную, как
отечественная противотанковая надолба, импортную резиновую преграду.
- Тебе было хорошо, любимая? - спрашивал он Машу после каждого
мимолетного раза, коих было всего шесть.
Шесть раз Эдик впрыскивал в ее плоть свою жидкость, не подозревая,
бедняга, о противотанковом заграждении.
- Что значит "хорошо", Эдик? - переспрашивала она, зябко пожимая
плечами.