"Н.А.Морозов. Христос том 8 " - читать интересную книгу автора

человечества как часть естественной истории, предполагая непосредственное
влияние географических условий на ход исторического развития народов.
Точка зрения К. Бера безусловно важна для понимания того процесса,
который привел к пересмотру истории с позиции естественных наук. К. Бер лишь
обозначает новое направление в изучении истории. Гораздо больше совпадений
обнаруживается у Морозова со взглядами С. С. Уварова, выступившего со
статьей "Продвигается ли вперед историческая достоверность?". Сейчас эта
статья мало известна, а в 1850 г. ее напечатали сразу два журнала различной
политической ориентации- "Современник" и "Москвитянин". В статье Уварова
сформулированы основные подходы и мотивы, позднее развитые в историческом
творчестве Морозова. Это может вызвать недоумение, объяснимое, пожалуй, лишь
тем, что оба ионии подходили к истории
как к идеологической конструкции. Уваров, как известно, был автором,
наверное, самой устойчивой идеологической формулы XIX в. - триады
"православие, самодержавие, народность". Неясность и многозначность
последнего члена триады, "народности", привели к его различным толкованиям.
Уваров не первым стал употреблять термин "народность" как кальку с
французских слов "nationalite" и "рори-larite", но благодаря его формуле
этот термин вошел в более широкое употребление, вызвав к жизни, в конце
концов, и такое самоназвание радикального движения, как "народники".
Народники - терминологические наследники уваровской триады, - конечно же,
по-иному понимали "народность". Для них "народность" была не вместе с
"самодержавием" и "православием", а вместо "самодержавия" и "православия". В
своей формуле Уваров утверждал те ценности, которые лежали в основе
исторического существования России и которые народники нигилистически
отрицали.
Ход рассуждений Морозова1 поразительным образом во многом совпадает
с мыслями Уварова, но выводы их противоположны. Приведу несколько
высказываний Уварова. Отошедший к тому времени от дел бывший министр
народного просвещения приходил к заключению о сомнительности тех сведений,
которые мы имеем о древней истории. "Конечно, - писал он, - история древних
времен гадатель-на; это скорее дело веры, чем обсуждения. Потому-то и
необходимо принимать ее почти в том самом виде, в каком передали ее нам
поэты, историки и риторы. Прилагать светильник новейшей критики ко временам
отдаленным - это один из тех подвигов учености, в которых только посвященные
могут дать себе отчет; но если рассматривать историю в ее отношениях ко всей
совокупности цивилизации, как пищу огромной массы, как цепь преданий,
неразрывно переходящую из века в век и остающуюся навсегда в памяти народов,
тогда, я думаю, будет ясно, что для последних условия новейшей истории почти
точно таковы ж, каковы условия истории древнейших времен для тесного круга
ученых. Притом же ум человеческий, столь наклонный к синтезу, одарен
природным инстинктом стремиться к положительному в области приобретенных
знаний и подчиняться охотно только установившемуся авторитету, будь он,
впрочем, и условный". Морозов, со своей стороны, отказывается от любых
авторитетов и последовательно, вплоть до опровержения, идет по пути
критической проверки источников и сведений по древней истории. "История
времен отдаленных, - пишет Уваров, - лишена достоверности оттого, что нельзя
аналитически показать достоинство источников и опереться на непреложные
свидетельства. История эта носит на себе очевидно печать условности... "
Морозов, признавая эту условность, ищет необходимые методы аналитической