"А.П.Морозов. Программист" - читать интересную книгу автора

"делов". Если машина, конечно, не барахлит.
Ну а если отладка - то опять же, какой хороший программист доверит
отладку операторам?
Мы с Сережей программисты хорошие. Все, конечно, познается в сравнении,
но так считают наши руководители и так же считают наши подчиненные (а у нас
уже есть и подчиненные). Почему бы нам не согласиться с таким единодушным
мнением?
И вот как хорошие программисты мы сами выходим в ночь отлаживать свои
программы.
Сейчас третий час ночи. У Акимова идет ровный кусок программы. Этот
кусок будет идти больше часа.
Акимову делать в это время нечего. Он, конечно, посидел бы со мной и
поболтал, но что-то я завел его не в ту степь. Сережа и пошел за ЛПМы. Этот
час за его машиной вполне может посидеть и оператор, а он поваляется на
койке, подремлет.
И вот из-за шкафов появляется оператор. Помятое, заспанное лицо.
Здоровый сонный румянец. Это все тот же Гриша Ковальчук. Это "дневной
человек". Вся его личная жизнь проходит только днем. Вечером - второй курс
вечернего института. Ночью чаще всего - выход на машину. Да, остается еще
утро. Не знаю, что он делает по утрам: я бы на его месте спал. Глядя сейчас
на его лицо, нельзя не понять, как это прекрасно. К сожалению, на его месте
я был одиннадцать лет назад. Да, да, о первой молодости нечего уже и
говорить (а есть ли вторая и третья? - что-то не слышал). И если сам для
себя, для Сережи и еще для трех человек - не больше - я Гена, Геныч и т. п.,
то для своей группы (а я - руководитель группы, должность такая есть) -
Геннадий Александрович. Женская половина группы - а она несколько больше
арифметической половины - пытается, конечно, перейти на "Гену" и даже
"Геночку", И надо сказать, небезуспешно. В самом деле, зачем выговаривать
длинное "Геннадий Александрович", когда речь идет об очередном
предпраздничном сабантуе, о том, что мне пора жениться (а все они ужасно
озабочены моим холостым положением), и тому подобных жизненно важных вещах.
Но уж зато когда речь идет о программах, о том, как медленно и плохо
они составляются (а такие душеспасительные беседы, к сожалению, проводятся у
нас достаточно часто, регулярно и интенсивно), словом, как только начинаешь
говорить с женщинами о работе, они совершенно автоматически переходят на
"Геннадия Александровича". Даже те из них, которые значительно старше меня.
"Дневной человек" Гриша Ковальчук садится за машину Акимова и деловито
осматривает клавиатуру. Машина верещит на самых высоких нотах. Чем выше тон,
тем ближе конец трансляции. Значит, вот-вот затарахтит печать. Гриша бдит.
Хороший он парень. Правильный. Все делает вовремя, но ничего сверх этого.
Сверх того, что ему прямо полагается делать. От других и этого не добьешься.
А все-таки тоскливо смотреть на его упитанное лицо с аккуратными височками и
аккуратным пробором. На безукоризненность стрелок на брюках и зеркало
штиблет. Я смотрю на свои и вижу... Что же я вижу? Ничего в них нельзя
увидеть, потому как мои туфли далеко не зеркало.
Молодец Гриша, все успевает. Учится, работает, за собой следит, за
джазовой музыкой следит, в автомобилях разбирается. Гриша из "современных".
Когда они появились, я понял, что мы - я и мои сверстники - отдуплились.
Пришла новая волна, и мы перестали быть новинкою сезона.
Мы потихоньку подымаемся по своим капиллярам, по тем путям, которые мы