"Александр Моралевич. На десерт " - читать интересную книгу автора

так у неё потом полный рот заноз. А мне вон какую фарфоровую красоту учинил
дантист! Для естественности даже кривозубье подпущено, и цвет специально не
белоснежный, а курильщицкий, номер четырнадцать.
И говорили про Гавлыша в ХОЗУ МО СССР, что Гавлыш - это гунн, которому
скифы по всегдашнему скифскому недомыслию выдали водительские права. И ни с
какими другими версиями не встревайте: как есть вся генштабовская
общественность думала, что только от автомобильной гоньбы примет смерть
генерал Гавлыш.
Только по-другому распорядилась судьба, и однозначно как тесть - от
евреев - перестал, по меткому выражению японцев, отбрасывать тень генерал
Гавлыш. И уж этих евреев надлежит нам вывести на чистую воду, и в анфас, и в
профиль их дать, чтобы неповадно было другим.
...Закапываться далеко нет резона, но ближайший предтеча этих Шнайдеров
жительство имел в Гомеле. Шнайдер - оно по-еврейски значит "портной".
Портным и был старичок Арье-Лейб. Зряшно будет сказать, что вровень стоял
этот портной с нынешними портными. Нескундепые, простецкие одеяния пошивал
Арье-Лейб. Вот какого разряда был он портным, про которых говорят:"Портной
гадит - утюг гладит". Того самого фасона пошивал сюртуки, лапсердаки и
жилетки Арье-Лейб, который называется почему-то "пожар в слоновнике".
Однако, клиентура у старика роилась. Шил Арье-Лейб сикось-накось, но
вот втюрить заказчику сшитое - тут на помощь он не звал никого. На
предъявление клиенту заказа имел старик зеркало, да чуть примутненное, да и
стоит зеркало не по отвесу, а увалено чуть назад. И поставит клиента перед
зеркалом в свежеизготовленной одежде Арье-Ллейб, а сам вроде за пуховкой, за
щеточкой отлучится. Возвратится тут же обратно и тревожно кричит жене:"Хава,
Хава, ты мужика сей момент не видела?" - "Ой, не видела", - отзывается
жена. - "Да куда же он деться мог? - волнуется Арье-Лейб. - Вот только что
мужик тут стоял, а теперь стоит барин!"
Смышлено придумано, а?
А в еврейских общинах тех времён всё опутано было нищетой и
невежеством. К русскому языку обратиться - так ни в зуб ногой в языке страны
проживания не желает кумекать еврейство. И одежду носят евреи - всё
российское население потешается, держится за животы. И на что уж три царя:
Александр №2, Александр №3., Николай №1 пытались хотя бы в школы
выцарапывать еврейских детей - не пускают в школу детей евреи, стоят стеной.
Достаточно, мол, еврейскому дитю знать для счастья в жизни Тайч-Хумеш, книги
Исход, Левит, Бытие, Числа и Второзаконие. А остальное всё - от лукавого. А
кто из евреев осмелится ребенка в школу отдать, да русский язык штудировать,
да русскую мирскую одежду носить - тому херем, херем, херем!
А херем, доложим - подавительное, изгойское дело. Хуже площадного
побиения камнями. Кому херем объявлен - вся община на него волком смотрит. И
всей семье его будут тумаки, синяки и шишки.
Тут из Пруссии (вот опять от них, с Запада, нет бы из Луцка или из
какой-нибудь прочей, но нашей зачуханности, а опять-таки нет!) пошло
поветрие такое: Гаскала. Спешно стирай, еврей, в ударном порядке стирай с
лица тысячелетнюю паутину невежества, и в науку, еврей, в мировую
цивилизацию, на острие просвещенческого копья!
Биндюжники, всем известно - грубый и бесстрашный народ. Про еврейских
корчмарей и говорить нечего, некоторые к полицмейстеру дверь ногой
открывают. А уж пшеничные перекупщики и негоцианты - с ними, бывает, и