"Глеб Морев. Критическая масса, № 1 за 2006 " - читать интересную книгу автора

других людей в разных временах и местах, называвших и называющих себя так
же - поэтами.
Согласно воле какого-то злого гения, бесконечный по смыслу и масштабу
акт поэтического творения (что, впрочем, тавтологично: достаточно либо
"поэзии", либо "творения") должен зачем-то перетечь в глупый ритуал: общение
с издателем, гранки, исправления (господи!), сверки, присвоение почетного
ISBN, типография, цена, магазины...
За что?
Виртуальное бремя (п)оказалось на порядки легче бумажно-чернильного.
Тут тоже свои ритуалы, но какие-то как будто менее навязчивые.
Но книга остается мифом с присущей ему цепкостью. Все ждут, когда
появится - книга. Поэт не без ужаса обнаруживает, что ждет и он. Когда
выйдет - книга. Она - миф и производит миф. Книга и весь ее мир, вся ее
индустрия от редактора до критика, глотающая и переваривающая любое, самое
всёотрицающее поэтическое слово. И даже более того: желчь, отрицание,
проклятие проявили себя (как говорят: "зарекомендовали себя") прекрасными
пищеварительными ферментами.
Поэту больно. В эти минуты он жалеет себя больше, чем мир, хотя
кажется: куда больше?
Тогда он хочет рявкнуть, ударить, но рявк, удар получаются стихами.
Тогда он пишет манифест. Он знает: уж что-что, а разницу между
стихотворением и манифестом книжный молох знает.
И в манифесте он ставит условия, завещает и заклинает. И разрешает.
Более того: разрешает делать без его разрешения. Как бы дает разрешение,
отменяющее необходимость в его разрешениях.
Если он перестал быть честным в эту минуту, то только чтобы стать
сверхчестным. Это уже не "я", не "мое" поэтическое "я", а я, я безо всяких
кавычек обращаюсь к вам. Не пытайтесь отвертеться. Манифест - это не
название стихотворения (то есть это не "только литература"), это жанр и
название одновременно и в одном лице. Я про-являю, от-воряю свое я.
Манифест принимают всерьез. По крайней мере некоторые. А один
издатель - даже как руководство к действию.
Это тоже ранит поэта. Напоминаю, ему чихать на последовательность, и он
абсолютно в этом прав.
И тогда он пишет об этом "происшествии" текст без указания, даже
имплицитного, на жанр (не стихотворение и не манифест), а просто с
названием.
И в этом тексте не возмущается и не протестует, а приглашает
задуматься. Его текст-реакция-реплика не носит конфликтно-виндикативного
характера, ничего не требует и никому не угрожает, а предлагает не упустить
этот случай, чтобы подумать об авторстве и авторе.
Вот я уже и начал, даже если это не очень заметно.
Я познакомился сначала с этой историей, а потом уже с поэзией поэта.
Поэтому - спасибо истории. Ибо мне поэт - оказался - нужен.
Я не поэт, не критик и не юрист. Предложение подумать не может оставить
меня равнодушным и бездеятельным, я благодарно принимаю его, не беда, что не
знаю точно, в каком качестве.
Итак, поэт временно берет обратно, или "подвешивает", свое сверхчестное
поэтическое слово и говорит: мой манифест - только этический, не юридический
документ.