"Даниил Лукич Мордовцев. Ирод " - читать интересную книгу автора

крыши домов, купола храмов, спины гигантских сфинксов, бесконечные аллеи
которых тянулись до самого храма бога Аписа на западной стороне города в
соседстве с песчаной пустыней.
Процессию открывают два римских знаменосца. На высоких тонких древках
ярко блестят две золотые птицы с распростертыми как бы для боя крыльями -
это римские легионные орлы, которые своими металлическими крыльями облетели
всю тогдашнюю Вселенную. Несут их, как святыню, два рыжих великана, которые
еще маленькими были вывезены из глубины Скифии, выросли и воспитались в Риме
при доме Цезаря и потом не покидали: своего повелителя во всех его
бесчисленных походах.
- Точно живые сфинксы! - слышится в толпе одобрительный шепот.
За живыми сфинксами следуют два оркестра музыки, египетский и римский,
которые поочередно оглашают воздух то дикой мелодией боевого египетского
клича, то победными маршами воинственного Рима, эху которых вторили когда-то
роскошные долины Галлии, и мрачные горы Иберии, и непроходимые леса
Германии.
Вслед за музыкой медленно выступают высшие сановники и жрецы Египта в
белых мантиях, а рядом с ними - римские военачальники в блестящих шлемах и
латах, из которых на некоторых виднелись рубцы от ударов парфянских мечей и
галльских копий.
Вслед за ними - плавно, ритмически колышутся в воздухе, над головами
всей многотысячной толпы, два трона на богато убранных носилках, несомых -
один - двенадцатью эрисами - египетскими военачальниками от двенадцати номов
страны фараонов, другой - римскими и галльскими воинами в полном вооружении.
Оба трона из слоновой кости с золотом и драгоценными камнями. С высоты
одного трона как бы испуганно глядит куда-то вдаль прелестное юное личико с
легкой диадемой над низким лбом, оттененным густыми прядями шелковистых
волос. Это Клеопатра. Эту изящную головку осеняют своими крыльями золотые
изваяния правосудия и истины. А по сторонам трона - сфинкс - эмблема
мудрости и лев - эмблема мужества, которыми охраняется престол фараонов.
Высшие сановники Египта окружают носилки своей юной повелительницы и
богатыми опахалами из страусовых перьев навевают на прелестную её головку в
знойном, неподвижном воздухе, чуть-чуть колеблемом лишь дыханием
взволнованной многотысячной толпы ее подданных. Тут же, рядом с сановниками,
виднеются юные смуглые личики детей из жреческой касты - они держат в руках
царский скипетр, колчан со стрелами, копье и другие регалии фараонов.
Непосредственно же перед самыми носилками Клеопатры идет один из верховных
жрецов и сжигает благоухания пред лицом юной повелительницы Египта и
последней отрасли фараонов.
С высоты другого трона смотрит вдаль лицо Цезаря. Лицо это, еще не
старое, но испытавшее и африканский зной, и палящие лучи сирийского солнца,
и зной родной Италии, непогоды Галлии, и туманы далекой Британии, лицо,
изрезанное глубокими морщинами дум и страстей, - представляло подобие
мраморного бюста, потемневшего от времени. Тонкие, плотно сжатые губы, с
низко опущенными углами их; бритый, какой-то жесткий подбородок, словно он
вот-вот задрожит от негодования или от сдерживаемого плача; впалые, худые
щеки с глубокими линиями морщин, сбегающими к опущенным углам плотно сжатых
губ; лоб, прорезанный полосами морщин от одного виска до другого; брови, как
бы упавшие на углубления бесстрастных, словно остекленелых глаз; голый,
точно выточенный из слоновой кости, череп, - это было живое изображение