"Ги де Мопассан. Приключение Вальтера Шнафса" - читать интересную книгу автора

ветвей, торопясь убраться подальше от места схватки. Потом он остановился и
снова присел, затаясь, как заяц, в высокой сухой траве.
Выстрелы, крики и стоны слышались еще несколько минут. Потом шум боя
ослабел и умолк. Вокруг опять воцарились тишина и спокойствие.
Вдруг рядом что-то шевельнулось. Немец в ужасе подскочил. Это оказалась
птичка: она села на ветку, и сухая листва зашуршала. Чуть ли не час после
этого Вальтер Шнафс не мог унять сердцебиение.
Спустились сумерки, и мгла затопила овраг. Солдат задумался. Что
делать? Что с ним будет? Догнать своих? Но как? Где они?.. И снова начать ту
же проклятую жизнь, которой он живет с начала войны, - вечный страх,
тревога, усталость, лишения. Нет! На это у него не хватит духа. Он слишком
устал от бесконечных маршей и ежеминутной опасности.
Но что же тогда? Оставаться в овраге нельзя - до конца войны все равно
не отсидишься. Конечно, нет. Он не испугался бы даже такой перспективы, если
бы мог обойтись без еды; но есть нужно, и притом каждый день.
И вот он один на вражеской земле, с оружием, в форме, вдали от всех,
кто способен его защитить. По коже у него побежали мурашки.
Внезапно Шнафса озарило: "Если бы угодить в плен!.." И сердце его
затрепетало от страстного, неудержимого желания сдаться французам. Плен! Он
был бы спасен, сыт, избавлен от пуль и сабель. Чего бояться, когда сидишь в
теплой тюрьме под надежной охраной! Плен! Какое счастье!
И он мгновенно принял решение:
"Пойду и сдамся".
Вальтер Шнафс поднялся с намерением, не теряя ни минуты, осуществить
свой план. Но тут же остановился: его одолели сомнения и новые страхи.
Кому сдаться? Как? Где? И страшные картины, картины смерти, замелькали
перед его глазами.
Бродить в одиночку по полям, когда на тебе остроконечная каска, значит
подвергать себя огромному риску.
Что, если он встретит крестьян? Они же, как бездомного пса, прикончат
заблудившегося, беззащитного пруссака. Искромсают его вилами, мотыгами,
косами, лопатами. С ожесточением побежденных превратят в месиво, крошево.
А если он попадется франтирерам? Да эти партизаны-фанатики, не
признающие ни закона, ни дисциплины, расстреляют его на месте ради забавы,
от нечего делать, просто чтобы полюбоваться его муками. И он представил
себе, как стоит у стены, а двенадцать винтовок смотрят на него своими
круглыми воронеными дулами.
Пусть даже он натолкнется на регулярную французскую часть. Охранение
примет его за разведчика, сочтет отчаянным ловким головорезом, в одиночку
отправившимся на рекогносцировку, и начнет стрелять. И он уже видел залегших
в кустах солдат, которые ведут по нему беглый огонь, а он падает на
безлюдном поле, изрешеченный пулями, чувствуя, как свинец дырявит ему тело.
В отчаянье он опять сел. Положение казалось безвыходным.
Окончательно стемнело, наступила черная, глухая ночь. Немец не
шевелился, но от малейшего невнятного шороха, которыми всегда полон мрак,
его начинала бить дрожь. Кролик задел боком о край норки, и Вальтер Шнафс
чуть не пустился бежать. Крики сов, надрывая ему душу, вселяли в него страх,
безотчетный и саднящий, как рана. Он таращил круглые глаза, вглядываясь в
темноту, и ему поминутно чудились неподалеку чьи-то шаги.
После нескончаемых часов этой адской пытки немец заметил сквозь покров