"Майкл Муркок. Дочь похитительницы снов (Хроники Эльрика из Мельнибонэ #5)" - читать интересную книгу автора

время спустя это принесло результат. Мне позвонила молодая женщина,
назвавшаяся Герти. Она сказала, что со мной свяжутся, как только убедятся
в безопасности встречи. Наверное, они проверяли меня, выясняли, не
лазутчик ли я и не предам ли их при первой же возможности.
На улицах Бека меня дважды обзывали подонком и уродом. Мне повезло, и
я оба раза добирался домой, не получив увечий. После второго случая я
перестал выходить из дома днем, а по ночам брал с собой на прогулку меч.
Возможно, это было глупо - ведь штурмовики расхаживали с винтовками, - но
с Равенбрандом я чувствовал себя увереннее; меч придавал мне сил и
храбрости.
Вскоре после второго столкновения, когда меня оплевали юнцы в
коричневых рубашках, - я вступился за своего старого слугу Рейтера,
которого обозвали лакеем и буржуйским прихвостнем, - ко мне вернулись
прежние диковинные сновидения. На сей раз они были гораздо красочнее, в
них появилось что-то вагнеровское. Эти сны изобиловали воинами в доспехах,
могучим конями, окровавленными знаменами, сверканием и лязгом стали и
громовыми фанфарами. Откуда взялись эти видения с их средневековой
романтикой? Такие сны пристало видеть нацистам - они у нас преклоняются
перед средневековьем...
Сновидения медленно обретали форму, и в них я вновь начал слышать
голоса - тысячи голосов, тысячи слов на языках, которых я не понимал,
тысячи странных имен из числа тех, о каких говорят:
"Язык сломаешь". Мне чудилось, будто я слушаю, как некто читает
длинный список имен тех, кто погиб насильственной смертью, от начала
времен до наших дней, и что в этом списке присутствуют и имена людей,
которым только суждено погибнуть.
Возвращение снов обеспокоило моих слуг. Они стали поговаривать, что
неплохо было бы показать меня местному доктору или свозить в Берлин, на
прием к специалисту.
Я был готов согласиться с ними, но тут в моих снах вновь появился
белый заяц. Он бежал по полю брани, перепрыгивая через трупы, проскакивая
между ног закованных в доспехи воинов, под стрелами и пиками тысяч
вовлеченных в сражение народов различных вероисповеданий. Звал ли он меня
за собой, я понять не мог, ибо заяц не оглядывался. Я молил, чтобы он
остановился и обернулся - мне хотелось снова заглянуть в его алые глаза,
выяснить, не я ли это сам в ином обличье, избавившийся от ужасов
непрестанной схватки. Мне этот заяц почему-то казался предвестником
грядущего успеха. Но я хотел удостовериться. Я попытался крикнуть, но
слова не шли с языка. И тут я осознал, что я нем, глух и слеп.
Внезапно сны прекратились. Я просыпался поутру со странным чувством:
будто сон приснился и растаял, не оставив после себя ничего, кроме
угасающего воспоминания. Вдобавок эти воспоминания почему-то всегда
сопровождались смятением в мыслях и непонятным страхом. Белый заяц на поле
брани, среди гор искалеченной плоти... Не слишком приятное чувство, уж
поверьте, но я цеплялся за него, ибо оно хотя бы напоминало мне о моих
сновидениях.
Вместе с кошмарами пропали и обычные сны, в которых я возвращался во
времена, когда можно было спокойно заниматься изучением древностей и
благотворительностью. Монашеский удел был для человека в моем положении и
с моей наружностью наилучшим выходом, особенно в те дни, в паузе между