"Майкл Муркок. Странный сад Фелипе Саджиттариуса" - читать интересную книгу автора

понял, почему лопнул мундир. Бисмарк носил корсет, и одна
из пуль, видимо, задела шнурок. Это был тяжелый корсет, и
удерживать ему приходилось большую массу.
Мне стало жаль Гитлера. Он продолжал рыдать, и я помог
ему сесть. Он выглядел маленьким и несчастным.
- Что я наделал? - заикаясь бормотал он. - Что я
наделал?
- Бисмарк послал этот цветок Еве Браун, чтобы заставить
ее замолчать, когда понял, что я близок к разгадке?
Гитлер кивнул, шмыгнул носом и снова заплакал.
Я взглянул на дверь. Там в нерешительности стоял
человек.
Я положил пистолет на каминную доску.
Это был Саджиттариус.
Он кивнул мне.
- Гитлер только что застрелил Бисмарка, - объяснил я.
- Ясно, - сказал он.
- Бисмарк велел вам послать Еве Браун этот цветок, ведь
так? - спросил я.
- Так. Красивый цветок - результат скрещивания обычного
кактуса, "мухоловки Венеры", с розой, а яд - разумеется,
кураре.
Гитлер встал и вышел из комнаты. Мы смотрели, как он
выходит, все еще продолжая всхлипывать.
- Куда вы? - спросил я.
- На воздух, - ответил он, спускаясь по ступенькам.
- Подавление сексуальных желаний, - сказал Саджиттариус,
усаживаясь в кресло и удобно пристраивая ноги на трупе
Бисмарка. - Это бывает причиной стольких несчастий. Если
бы только страсти, кипящие в душе человека, глубоко
запрятанные желания, могли быть выпущены наружу, насколько
улучшился бы мир.
- Возможно, - сказал я.
- Вы собираетесь кого-нибудь арестовать, герр Аквилинас?
- Моя работа заключается в том, чтобы написать отчет о
расследовании, а не в том, чтобы кого-то арестовывать.
- А последствия?
Я засмеялся.
- Последствия всегда есть.
Из сада послышался какой-то необычный лающий звук.
- Что это? - спросил я. - Волкодавы?
Саджиттариус хихикнул.
- Нет-нет, боюсь, что это собачий цветок.
Я выскочил из комнаты и помчался вниз по лестнице в
кухню. Труп, накрытый простыней, все еще лежал на столе. Я
хотел открыть дверь в сад, но остановился и прижался лицом к
оконному стеклу. Весь сад двигался, как в каком-то
возбужденном танце. Шумела листва, странный запах стал
совершенно нестерпимым, это чувствовалось даже при закрытых
дверях.