"Кристофер Мур. Агнец: Евангелие от Шмяка, друга детства Иисуса Христа" - читать интересную книгу автора

- Еще чего, Шмяк.
- Ну и что с того, что она чокнутая? Мне нравится ее синяя накидка. И
еще как она улыбается. Я буду хорошим папой - я тебя камни тесать научу, а
колотить стану, только если будешь наглеть.
- Я лучше с прокаженными пойду играть, чем такое слушать. - И Джошуа
зашагал прочь.
- Погоди. Почитай отца своего, Джошуа бар Шмяк. - Мой отец вот так же
называл меня полным именем, когда хотел, чтобы до меня что-нибудь дошло. -
Разве не по слову Моисееву ты должен меня почитать?
Маленький Джошуа на ходу развернулся ко мне:
- Мое имя - не Джошуа бар Шмяк, да и не Джошуа бар Иосиф, вообще-то.
Меня зовут Джошуа бар Иегова!
Я огляделся: никто нас не слышал? Мне вовсе не улыбалось, если моего
единственного сына (а Иуду с Иаковом я планировал продать в рабство) забьют
камнями за поминание имени Господа всуе.
- Не говори больше так, Джош. Я не стану жениться на твоей матери.
- Конечно, не станешь.
- Прости меня.
- Я тебя прощаю.
- Из нее получится отличная наложница.
Не позволяйте никому вешать себе лапшу на уши, мол, Князь Мира ни разу
никого не ударил. В те первые дни, пока он еще не стал тем, кем станет,
Джошуа давал мне в нос, причем не раз и не два. Тогда это случилось впервые.
Мария же оставалась моей единственной любовью, пока я не увидел
Магдалину.

***

Если назарене и считали мать Джошуа чокнутой, то вслух об этом не
говорили - из уважения к мужу ее Иосифу. А он был сведущ в Законе, Пророках
и Псалмах; кроме того, почти все жены назарейские ужин своим мужьям подавали
в его гладких мисках из оливкового дерева. Был он справедлив, силен и мудр.
Поговаривали, что некогда Иосиф был ессеем - суровым еврейским аскетом, из
тех, что следят только за своим носом, никогда не женятся и не стригутся, -
но к ним на толковища он не ходил и, в отличие от них, не утратил
способности улыбаться.
В те ранние годы я встречал Иосифа нечасто: он постоянно работал в
Сефорисе - что-то строил для тамошних римлян, греков и земельных евреев. Но
всякий год, когда подходил Шавуот, Иосиф оставлял работу в крепости и сидел
дома - резал деревянные миски и ложки в дар Храму. В Праздник жатвы традиция
велела отдавать жрецам первых ягнят, первое зерно и первые плоды. Даже
первых сыновей, родившихся в этом году, посвящали Храму - либо обещали, что
они подрастут и пойдут туда работать, либо откупались деньгами.
Ремесленники, вроде моего отца и Иосифа, могли дарить то, что сделают сами,
и мой отец иногда делал ступки с пестиками для жертвоприношения, а иногда
откладывал десятую часть монетами. Некоторые на Шавуот специально ходили в
Иерусалим, но поскольку выпадал праздник лишь на пятидесятый день после
Песаха, многие семьи не могли себе позволить такое паломничество и жертвы
приносили нашей скромной деревенской синагоге.
Несколько недель до праздника Иосиф сидел у дома в тени навеса, который