"Люси Монтгомери. Энн в Инглсайде ("История Энн Ширли" #6) " - читать интересную книгу автора

к тому же еще и дергается.
Надо признать, что это замечание вызвало улыбку и у хозяйки и у
прислуги.
Таким образом, вопрос был решен, но все же перед сном Энн призналась
Джильберту, что боится за Уолтера: вряд ли ему будет хорошо в Лоубридже.
- У него слишком тонкая нервная организация и слишком живое
воображение, - сказала она.
- Вот именно, слишком, - отозвался Джильберт, который принял в тот день
трех новорожденных. - Мне кажется, что он даже боится подниматься в темноте
по лестнице. Ему будет очень полезно пообщаться с детворой Паркеров.
Глядишь, вернется совершенно другим ребенком.
Энн не спорила. Наверно, Джильберт прав. Без Джима Уолтеру одиноко в
Инглсайде. К тому же, если вспомнить, что было, когда родился Джефри,
становится ясно, что Сьюзен надо по возможности освободить от хлопот с
детьми - хватит ей забот по дому и капризов тети Марии, которая, кстати,
прогостила у них уже четыре недели вместо двух.
Уолтер лежал в постели и пытался, дав простор фантазии, отвлечься от
гнетущей мысли, что завтра его увезут из дома. У мальчика действительно было
очень живое воображение. Оседлав его, как белого жеребца - такого, как на
картинке в гостиной, - он привольно носился по просторам времени и
пространства. Для него и Инглсайд, и Лощина, и кленовая роща, и болото, и
берег бухты были населены эльфами, дриадами, русалками и троллями. Черная
гипсовая кошка, которая стояла на каминной полке в библиотеке, на самом деле
была ведьмой. По ночам она оживала, разрасталась до огромных размеров и
бродила по дому. Уолтер вздрогнул и натянул одеяло на голову. Он часто
пугался собственных выдумок. Может быть, тетя Мария и не ошиблась, когда
сказала, что он "чересчур уж нервный и чувствительный", хотя Сьюзен никогда
не простит ей этих слов. С другой стороны, возможно, что была права тетя
Китти Макгре-гор, которую считали "ясновидящей". Заглянув в дымчато-серые,
прикрытые длинными ресницами глаза Уолтера, она сказала, что у него "душа
старика в теле ребенка". Порой казалось, что его старая душа знала слишком
много такого, с чем не мог справиться его детский ум.
Утром Уолтеру сказали, что папа отвезет его в Лоуб-ридж после обеда.
Мальчик ничего на это не возразил, но за обедом у него вдруг в горле встал
комок, и он поспешно опустил глаза, на которых выступили слезы. Однако от
всевидящей тети Марии ему их скрыть не удалось.
- Уж не собираешься ли ты расплакаться, Уолтер? - спросила она таким
тоном, будто для шестилетнего мальчика не может быть ничего позорнее, чем
расплакаться. - До чего же я презираю детей, у которых глаза вечно на мокром
месте. И почему ты не съел мясо?
- Я съел мясо, только жир оставил, - ответил Уолтер, моргая изо всех
сил, чтобы загнать слезы назад, но все еще не осмеливаясь поднять глаза. - Я
не люблю жир.
- Когда я была ребенком, - завела свою любимую песню тетя Мария, - у
меня не спрашивали, что я люблю и что нет. Надеюсь, что миссис Паркер отучит
тебя привередничать. У них в семье с детьми особенно не цацкаются.
- Пожалуйста, тетя Мария, не пугайте Уолтера Паркерами, - твердо
сказала Энн.
- Извини, Анни, - кротко отозвалась тетя Мария, - я совсем забыла, что
мне запрещено делать какие бы то ни было замечания твоим детям.