"Фантастика 2001" - читать интересную книгу автора (Сборник)

1010

Виртуальная камера, которая показывает нам мчащийся грузовик, парит

над машиной. Свет в кабинете Томилина меркнет, и у меня возникает

ощущение киносеанса. Будто я смотрю свеженький голливудский боевик…

один из тех, новомодных, где компьютерные образы самых популярных

актеров всех времен и народов бродят в виртуальных декорациях… где

мужественный Клинт Иствуд стоит плечом к плечу с импозантным Шоном

Коннори и смазливым Леонардо Ди Каприо…интерактивный фильм, где всю

троицу можно усадить в лужу, а победит трогательный Чарли Чаплин…

Но этот фильм не интерактивен. Он режиссирован от первой до последней

секунды. Что бы ни думал водитель грузовика.

– Ведь он совершил наезд в пьяном виде… - говорю я. - Ведь так?

– Он и сейчас нетрезв, - отвечает Томилин. - Для него были оставлены

виртуальные бары.

– Но ведь невозможно повторить ту ситуацию с точностью, - не сдаюсь

я.

– Почему? - удивляется Томилин.

И в этот миг грузовик сворачивает на перекрестке.

Будто отдернули занавес. Вечер сменяется днем. Широкий проспект -

узкой улочкой, где и двум машинам-то не разъехаться. Тем более, что

навстречу бодро несутся несколько легковушек. Грузовик виляет,

дергается, налетая на бордюр и выскакивая на тротуар.

А в нескольких метрах перед капотом едут на велосипедах двое

мальчишек, уже начинающих оборачиваться на рев мотора.

– Оп, - говорит Томилин. Успевает сказать, прежде чем изображение

дергается, переворачивается, начинает кружиться: виртуальная камера

описывает немыслимую кривую, удерживаясь над кузовом грузовика.

Неужели в реальности возможно так выкрутить руль?

Скорость не так уж и высока. Сколь бы ни был пьян водитель, но он

сбросил газ на повороте. Но удар все равно силен.

Капот сминается, втыкаясь в стену здания, грузовик разворачивает, он

крошит стеклянную витрину, наполовину въезжая в продуктовый магазинчик.

И я понимаю: что-то идет не так. Магазин не прорисован полностью,

существуют лишь несколько метров перед витриной, а все остальное - серый

туман, мгла без красок и форм. Из задравшегося вверх капота бьет пар и

сочится бесцветная жидкость.

– Денис, - очень спокойно говорит Томилин, - я же просил…

– Да не мог он успеть повернуть, - отвечает Денис. - Все же

обсчитано!

В его голосе слышится искреннее возмущение. Нет, вряд ли он психолог.

Скорее программист, переводивший расплывчатые указания в цифровую форму.

– Скорость была тридцать четыре километра в час, радиус поворота… -

бормочет Денис. Но Томилин жестом заставляет его замолчать.

А смятая дверь кабины со скрежетом открывается. Скорее вываливается,

чем выходит, водитель. И не глядя на серый туман в глубине магазина

бредет сквозь стеклянное крошево витрины на улицу.

– Камеру сдвинуть! - рявкает Томилин.

Я не вижу, кто исполняет его команду. Возможно у Дениса есть какой-то

пульт, а может быть, нас слушают и другие сотрудники тюрьмы.

Но камера послушно сдвигается с места плывет вслед за водителем.

И я начинаю смеяться.

Это уже не трагедия. Это фарс.

По улице все так же едут автомобили, все так же идут прохожие, не

обращая никакого внимания на воткнувшийся в здание грузовик.

А нераздавленные велосипедисты продолжают ехать, с ужасом озираясь

назад. Они едут на месте, колеса скользят по асфальту, сверкают спицы с

красными кружками катафотов, длинные волосы одного из пареньков полощет

на несуществующем ветру. Лучший в мире велотренажер.

Водитель обходит машину. Подходит к ребятам, смотрит на них,

протягивает руку, словно намереваясь тронуть - и тут же отдергивает.

Достает мятую пачку "Примы", засовывает одну сигарету в рот, но забывает

закурить и кричит:

– Бип! Бип бип вашу мать! Козлы бип! Бип!

То ли он догадался, где камера. То ли это случайность - но он смотрит

прямо на нас.

– Бип! - зло говорит Томилин. - Какой бип включил звуковой цензор?

– Но это же общее требование ко всем государственным учреждениям! -

отбивается Денис.

Водитель, выронивший сигарету, достает другую. Садится на асфальт,

закуривает, глядя на несущихся в никуда велосипедистов.

– Уберите… это, - командует Томилин. - Карина, прошу прощения.

– Бип, - говорю я с улыбкой. Именно "бип" я и хотела произнести.

– Смешно, - соглашается Томилин, когда гаснет экран. - Может быть,

Карина, вы еще объясните, что это значит?

– Да если бы я знала…

На самом-то деле я догадываюсь. И готова поаплодировать Чингизу,

устроившему свой сюрприз. Вот только…

– Наши визитеры изолированы? - спрашивает Томилин Дениса.

– Разумеется! - видно, в этом программист уверен. - Стекова аппаратно

отключили от глубины. А тем двоим задавили каналы. Начисто.

– Ну и какие версии? - спрашивает Томилин.

Ответа нет. И подполковник командует:

– Давайте второго!

– Какого именно?

– Давайте Казакова. Что там у него?

Экран загорается снова. Камера парит в небе, опускаясь кругами, будто

хищная птица, выслеживающая добычу. Бесконечная степь, ломкая сухая

трава, человечек, сидящий на корточках…

Каким бы он ни был преступником, но сейчас это лишь человек

приговоренный к одиночеству. Человек, держащий в руках маленького

грязно-рыжего лисенка.

– Его стоило бы позже… - задумчиво говорит Томилин. - Впрочем…

– У вас ничего не выйдет, - вдруг говорю я.

Томилин оборачивается, выжидающе смотрит на меня.

– Не знаю, почему. Но не выйдет. Вы чего-то не поняли.

– Все дайверы обретали свои способности в результате сильного

стресса, - медленно и убедительно, будто преподаватель тупому студенту,

говорит Томилин. - Случайного стресса! А эти… стрессы… они выверены

и рассчитаны. Они не могут не подействовать.

– Они подействуют, вот только как именно…

– Посмотрим. Придушите эту лису! - поворачиваясь к экрану говорит

Томилин.

Еще минуту ничего не происходит. Заключенный осторожно и бережно

гладит крошечного зверька. Камера опускается совсем низко, заглядывает

ему через плечо, так, что узкая симпатичная мордочка лисички заполняет

пол-экрана.

А потом черные глазки начинают тускнеть.

Лисица тонко пищит, вздрагивает, и вытягивается в длину. Дергается

пушистый хвост.

Человек будто не замечает этого. Рука касается меха, оглаживает

зверька. И едва-едва угадывается в шуме ветра голос.

– Нет.

Ни печали, ни боли, ни ярости.

И ни капли сомнения.

Он не верит в происходящее, этот злодей и убийца. Настоящий, без

всяких смягчающих обстоятельств, злодей…

Не хочет верить.

Не поверит никогда.

Я читала его личное дело. Я знаю, что он убил свою жену. Я знаю, что

он любил ее. И до сих пор, наверное, любит. И себя он осудил куда

раньше, чем люберецкий районный суд…

– Нет, - еще раз говорит заключенный, проводя рукой по тельцу лисицы.

– Нет.

И пушистый хвост вздрагивает.

Стриженная голова опускается, человек касается губами мордочки

лисицы. И крошечный язычок ласково лижет его щеку.

– Она отключена, - не дожидаясь вопроса говорит программист Денис. -

Да нет ее вовсе! В программе оживление не предусмотрено!

На экране - человек гладит лисичку.

– Выключите, - говорит Томилин. И смотрит на меня.

– Будете третьего… катарсить? - спрашиваю я.

– Имеет смысл? - вопросом на вопрос отвечает Томилин.

Я медлю. Я действительно пытаюсь ответить честно. Хотя бы потому, что

кто бы ни стоял за всей этой жестокой пьесой, какие бы амбиции ни кипели

в министерских умах, но для Томилина этот проект - совсем другое. Заслон

на пути преступности, сверкающий меч и надежный щит в руках правосудия,

настоящие стражи порядка, штампованные супермены глубины.

И ради этой цели он без колебаний подвергнет муке преступников.

Без колебаний… но и без радости.

– Он тоже не станет дайвером, - говорю я, наконец. - Он что-то

сделает… я даже не знаю, что именно…говорите, умирающая женщина в

пустом городе? Нет, вряд ли он ее оживит. Скорее - добьет.

– Ее невозможно добить, - почти робко вставляет программист Денис. -

В том-то и дело… этот тип - он маньяк, он обязательно попытается,

но…

– Лисичку невозможно было оживить, - напоминаю я.

– Так в чем дело? - уже не спрашивает, а требует Томилин.

– Я знаю только одного дайвера, - говорю я. - Но разве вам непонятно,

в чем разница? Это же так просто!

– Свобода, - вдруг говорит Томилин. - Бип.

– Способности дайверов - они все исходят из одного, - киваю я. -

Только из одного. Они не терпят несвободы. Потому и могут входить и

выходить из глубины - когда захотят. Поэтому видят лазейки в программной

защите. Вы кого угодно сможете воспитать в своей тюрьме… людей,

которые будут убивать и оживлять программы, к примеру. Но только не

дайверов. Потому что дайвер в виртуальной тюрьме - невозможен.