"Наташа Мостерт. Сезон ведьмовства " - читать интересную книгу автора

Габриель вытаращил глаза. У него в буквальном смысле отвалилась
челюсть. Женщина повернулась спиной к аудитории, сделала неуловимое
движение, и простыня упала на пол, оставив ее полностью обнаженной. Широкие
плечи, длинная красивая спина и на копчике - изящная татуировка. С чувством
неизбежности Габриель узнал рисунок - нечто напоминающее символ женской
сексуальности на фоне распустившейся розы. Ну конечно, монада, что же еще.
Натурщица снова обернулась лицом к классу, грациозно опустилась на
подиум и устроилась среди груды подушек. Ни тени смущения. Одна нога слегка
приподнята, другая согнута под прямым углом. Поза настолько откровенна, что
на долю воображения ничего не остается.
Полные груди с темно-алыми ареолами сосков, округлые бедра и руки. Ни
грамма лишнего веса, и при этом - мягкость, сочность форм, почти не
свойственная современности с ее модой на худобу. Длинные, восхитительно
стройные ноги и тонкие щиколотки. Более всего Габриеля поразила ее
раскованность: тело полностью расслаблено, на лице написана безмятежность,
взгляд, знакомый Габриелю по фотографиям в Монк-хаусе, слегка затуманен,
словно она только что очнулась от вдохновенных грез. И за этим рассеянным
взором - ум доктора философии.
Однако в ту минуту более всего Габриеля интересовали отнюдь не
умственные способности Минналуш Монк. Приготовься к сюрпризу, сказал Исидор.
Что ж, сюрприз определенно удался. В горле у Габриеля так пересохло, что он
едва мог сглотнуть.
Черт, нельзя просто сидеть и пялиться. Зажав потными пальцами угольный
карандаш, он нерешительно провел несколько тонких линий. Как перенести
великолепную плоть на равнодушную плоскость бумажного листа, не дающего
шанса на ошибку? Как вообще можно отрешиться от роскоши этого тела и
сосредоточиться исключительно на технике рисунка? Габриель украдкой
огляделся. Остальные, по-видимому, без труда справлялись со своими
инстинктами. По крайней мере, плотоядных ухмылок не наблюдалось. Все
участники процесса рисовали с увлечением и - Габриель не мог не признать -
недюжинным мастерством. За мольбертом слева стоял вылитый Вин Дизель -
клетчатая рубашка, бугрящиеся мышцы, выбритый череп. Он держал угольный
карандаш очень аккуратно и действовал с завидной уверенностью. Отдельные на
первый взгляд штрихи постепенно приобретали выразительную форму.
Выразительную и узнаваемую, тогда как набросок Габриеля не намного
превосходил категорию "ручки-ножки-огуречик" и представлял собой весьма
жалкий экзерсис в жанре примитивизма.
Полтора десятка мужчин разглядывали прекрасную натурщицу, а она едва ли
замечала их присутствие. Отрешенный взор Минналуш был устремлен вдаль, но в
ее позе не чувствовалось и следа наигранности. Время от времени она плавно
моргала, почти как в съемке рапидом, и обводила комнату ленивым взором. Их
глаза встретились дважды, и оба раза Габриель испытал странные ощущения.
Первый контакт продлился всего секунду, и по позвоночнику Габриеля словно
пробежал электрический ток. Во второй раз глаза Минналуш задержались на нем
дольше, и шлейф ее взгляда оставался на лице Габриеля и после того, как она
отвернулась.
Неожиданно Минналуш встала и накинула на себя простыню. Габриель с
удивлением посмотрел на часы. Невероятно - с тех пор, как она появилась в
аудитории, прошел уже час. Другие члены клуба с наслаждением потягивались и
складывали принадлежности для рисования. Атмосфера сосредоточенной тишины