"Наташа Мостерт. Сезон ведьмовства " - читать интересную книгу автора

больше недели. Среди писем оказалась - она фотография Роберта Уиттингтона.
Вроде бы он не клал ее сюда, но вот, пожалуйста, фото завалялось между
счетом от пародонтолога и уведомлением об окончании подписки на журнал
"Гурман".
Не сводя глаз с фотографии, Габриель медленно опустился в кресло у
окна. У паренька действительно на редкость беззащитное лицо, будто открытое
всему, что уготовит судьба; в глазах - ни тени самодовольства или
претенциозности. Габриель вспомнил холодную самоуверенность Уиттингтона
старшего, легкую ироничную бесстрастность, с которой отец Роберта смотрел на
мир. Да, у этих двоих вполне могли быть серьезные трения.
Габриель зевнул и уронил руку на колено, зажав карточку между пальцами.
Его вдруг потянуло в сон. Солнечный свет, льющийся из окна, приятно
согревал. Интересно, какого цвета глаза у Роберта Уиттингтона? По фотографии
не определишь - то ли темно-серые, то ли синие...
Из окна подуло. Льняные занавески взметнулись и захлопали на ветру, но
Габриель едва ли это заметил. Он пребывал в смутном состоянии между сном и
явью. Его разум открылся, включилось внутреннее зрение.
Какой-то частью мозга он сознавал, что выходит в "скачок", что в
путешествие отправляется только дух, а не тело, но, как всегда, полностью
отдаваясь "скачку", Габриель быстро терял связь с человеком, который в этот
момент сидел в кресле, подставив ноги теплым лучам солнца. Только что он был
в кресле - голова слегка запрокинута, конечности расслаблены, немигающие
глаза устремлены в потолок, - а в следующую секунду уже стоял в небольшой
комнате перед закрытой дверью.
Коснувшись массивной дверной рамы, он обратил внимание на ладонь:
узкую, с длинными пальцами и заостренными ногтями. Рука принадлежала
мужчине, однако, не Габриелю. Он смотрел чужими глазами. Он вошел в чужой
разум.
В это мгновение последняя тонкая ниточка между его собственным
сознанием и сознанием реципиента лопнула, и Габриель вступил в мир чужака,
растворяясь в его мыслях.

* * *

Дверь была обшита толстыми досками, древесина потемнела от времени. На
двери висел герб: круг на вершине креста. Рисунок смотрелся на удивление
современно и даже чем-то напоминал символ женской сексуальности. Круг и
крест располагались внутри распустившейся розы. Символ был хорошо ему
знаком, он давно изучил его в мельчайших подробностях. Монада. Он ощутил,
как внутри поднимается волна радостного возбуждения.
Дверная ручка отсутствовала, но стоило надавить на дверь, та беззвучно
распахнулась. Он перешагнул через порог и очутился в узкой комнате. Потолок
уходил в такую высь, что кружилась голова. Вдоль стен тянулись полки,
доверху набитые книгами. В тесном помещении пахло старой заплесневелой
бумагой и подгнившими кожаными переплетами.
Каким-то образом ему были известны точные размеры комнаты: тридцать
восемь шагов в длину, шестнадцать в ширину. Странно, откуда он их знал.
Негромкий звук заставил его прислушаться. Там, над головой, на полке
одного из непомерно высоких стеллажей сидел ворон.
Птица была крупной, ее перья отливали иссиня-черным блеском. Несколько